Ожидание

Саша с досадой подумала, что Соня после трех родов не только расширилась внешне, округлившись в румяное безмятежное солнце с детских рисунков, но и сузилась внутренне. Сжалась сознанием, полностью утопленным в домашних делах. Иначе как можно было предположить, что Саша, которую она знает столько лет, решит связать свою жизнь с воздушно-легким, весенним и абсолютно мимолетным Виталиком? Неужели Соне непонятно, что они никогда, ни при каких обстоятельствах не будут жить вместе? Что их беззаботные, невесомо скользящие отношения никогда не перерастут в супружеские, не скрепятся громоздким общим бытом, а однажды просто безболезненно рассеются, растворятся в потоке повседневности?

И конечно, так и произошло. С октября – после того как Саша уволилась с работы – их встречи стали более короткими, поверхностно-отстраненными. Виталик стал все чаще смотреть в телефон, отправлять кому-то неотложные деловые сообщения. Все реже звать Сашу в свое одиночное, пропитанное холостяцкой непринужденностью жилье. Его улыбка с каждой неделей становилась все более рассеянной, механичной, все менее глубинно-сущностной. Словно невидимые чувственные тропинки между ним и Сашей постепенно начали зарастать высокой травой. А к зиме как будто заросли полностью и покрылись плотным непроходимым снегом. И отношения, достигнув логического конца, атрофировались, отмерли естественным образом – без долгих мучительных объяснений. Все было и так понятно: в середине декабря, проходя мимо кафе-кондитерской «Сладкая лужайка», Саша увидела за стеклом Виталика в компании Любы. Та смеялась, слегка запрокидывая голову, задорно вонзала вилку в огромный бесформенный кусок шоколадного торта. С легкостью разламывала его на половины, разрушала, словно неудавшийся замок из песка.

Саша совсем не расстроилась, узнав, что ее променяли на бывшую коллегу – болтливую, назойливую, весьма легкодумную. Не почувствовала за ребрами ни единого копошащегося слепого червячка. С октября все ее мысли были заняты новым периодом жизни, приоткрывшим наконец-то дверь в многолетнюю выстраданную мечту.

С октября Саша снова стала студенткой.

В Тушинске, при компании Frux-Travel (международном туроператоре с логотипом в виде райского яблока и слоганом «Все уголки земного рая»), открылись курсы, дарящие своим выпускникам очень крепкую, осязаемую возможность работать гидами в далеких солнечных городах. В том числе и в Анимии. Полгода обучения – и Саша наконец могла получить шанс отправиться навстречу затаенному глубоко внутри, пульсирующему счастью; навстречу самой себе.

О курсах она узнала случайно. Субботним сентябрьским вечером Саша возвращалась домой от тогда еще своего Виталика, внезапно слегшего с температурой «за тридцать семь» и «обострением насморка».

– Ну прости, ну нету никаких сил тебя провожать, – сказал он ей в прихожей, болезненно закатывая весенне-зеленые глаза.

– Да ладно, отдыхай, – улыбнулась Саша в ответ. – Думаю, сумею добраться без провожатого.

Такси она вызывать не стала – решила пройтись пешком до самого дома. Долго-долго шла сквозь нарастающий вечер, сквозь оживленное субботнее шевеление городской туши. Рассеянно скользила взглядом по редким подсвеченным окнам, моргающим пестрыми глазами телевизоров; по неоновым вывескам баров и раздвижным стеклянным дверям, окутанным плотным сигаретным дымом. И внезапно ее взгляд остановился на рекламном объявлении Frux-Travel, светящемся в огромной витрине уснувшего бизнес-центра.

Она сразу почувствовала, что это ее долгожданный реальный шанс, который ни за что нельзя упустить. В солнечном сплетении что-то сладко оборвалось, и по спине побежали мурашки жгучего, почти что детского нетерпения. Саша тут же достала из кармана телефон, зашла на сайт рекламируемых курсов. И забронировала последнее место в группе, набиравшейся на октябрь.

Курсы были недешевыми, но Саше за последние годы удалось отложить немного денег. Кристину теперь практически полностью обеспечивал отец, окончательно укрепивший свой консалтинговый успех и окунувшийся в просторное, пышно цветущее материальное благополучие. А на себя Саша тратила очень мало. Не потому, что старалась экономить, а всего лишь от абсолютного отсутствия внутренней тяги к вещам, развлечениям, сытой сиюминутности комфорта. К бестолковой эфемерной суете, никак не связанной с мечтой, с центральным жизненным стержнем.