Ожидание andante

Мы боимся этой высшей мудрости, но – Боже мой! – природа так ловко устроена, что тела для всяческих душ есть всегда: многочисленные котята, щенята, птицы, дети, растения, и прочее, прочее. Вероятно, не стоит привязывать душу к телу, которое всего лишь физический материал, каркас, сосуд, временное вместилище для вечно странствующей души.

Может даже быть и так, что происходит перетекание, сворачивание, диффузия материала, из которого выстроены отдельные души, и тогда все надежды на индивидуальность души теряются окончательно. Но что из того? Что из того, что часть твоих приобретенных навыков получит родившийся ребенок в Африке, а талантами завладеет какой-нибудь симпатичный швед одного-двух дней от роду? Это даже интереснее. И память в этом случае становится помехой. Ведь так увлекательно исследовать этот не очень доброжелательный мир каждый раз заново: радоваться, отчаиваться, грустить, выживать, в конце концов. Человеческая память не может восстановить даже сотой доли всего, что происходит с нами за всю долгую и одновременно мгновенную жизнь. Так зачем такая память нужна в иных жизнях?

…Сегодня я впервые увидела чуть дальше порога смерти. Это было странное ощущение, которое нахлынуло, словно огромная волна, закрутило, повлекло. Будто приоткрылись огромные врата, за которыми – бездна, до краев заполненная иным бытием, мне недоступным. И оттого, что в этот момент почему-то не было страха, я почувствовала, насколько это бытие живое, иномирное, энергетичное и… равнодушное. Это длилось всего долю секунды, а потом волна ослабела, схлынула, врата захлопнулись.

То, что я так внезапно ощутила, меня не испугало. Скорее, наоборот: порадовало. Уход из жизни – еще не смерть, это сохранение энергии в другой форме. Я – была всегда, и я – буду всегда. Мое существование в этом мире, который я так люблю, – одна из временных многочисленных остановок. Так зачем мне бояться смерти? Она принесет свободу и возможность путешествовать дальше  – в новые миры, ощущения, формы бытия и чувства. Если они будут… Скорее всего, будут…

И все же я безумно люблю сущий мир: его цвета, краски, запахи, касания. И не тороплю смерть. Всему свое время.

Много прошло времени, мыслей не было, хотелось скрыться: от мира, от себя, от себя в себе. Был кризис, и этот кризис повлек за собой болезнь тела. Было страшно. И все же не перестают впечатлять люди. Вокруг происходит много сверхэкзистенциального, текущего самостоятельно и самостоятельно приносящего результат. Встречи, разговоры, впечатления, ощущения.

Самое главное – ощущения, они похожи на хорошие, но с трудом вспоминаемые ускользающие сны. Вдруг вспыхнет знакомое лицо, будто на фотографии, и снова исчезнет в туманности догадок. Или событие, такое же неопределимое до какого-то момента, вдруг протянет из прошлого в настоящее свои щупальца и одарит ощущениями. И будто током тряхнет. Вот же оно! Здесь, сейчас! И – снова нет ничего, будто и не было.

Сегодня получила письмо, которого ждала. В каждой строке – мое, ожидаемое, выстраданное. Никогда не видела этого человека и впустила в душу только последним письмом, до этого полтора года писала об абстрактных вещах. И вдруг решилась, потеряла осторожность, сдалась желанию исповедаться, раскрыться. А что дальше? Кто он? Сколько ему лет? Что мне с ним теперь делать? Интересно, если мы когда-нибудь встретимся, как эта встреча будет выглядеть? Он поселил в моей душе непокой, какое-то смутное ожидание. Чего? Только не чуда, в чудеса я почти не верю.

А перед этим или одновременно, не помню уже, – в мою жизнь вошел еще один человек и тоже смутил, тоже встревожил. Что происходит?

Они далеко, я их никогда не увижу, но ощущения встреч, писем, мыслей о них невероятно сильны. И я от этого всего теряю свою жесткость, форму, размягчаюсь и становлюсь юной и сентиментальной. Нет, не сентиментальной, а над-мирной. Я не здесь. Я – там, где таких людей много, где они все – такие.

…Позавчера была у писательницы Г.П., сделала попытку пожаловаться на свое душевное одиночество. Но она быстро и жестко поставила меня на место, когда сказала, что я должна справиться с ситуацией ради более высокой цели – реализации того, что дано мне Богом. Потакание своей жалости – пакостная штука, она приводит к полному раскисанию, к опрометчивости в поступках и чувствах. И мне удалось собрать себя возле той самой «точки опоры», о которой говорила Г.П., я вдруг поняла, что не могу позволить ни судьбе, ни кому-то другому управлять собой. Моя независимость – самое большое достижение за последние годы. Пусть так и будет. Я снова здесь и сейчас.