Оживи покойника

- А я - Павло, - стиснул Павло руку Федора. - Здорово, зема! Давай, мужики, в избу проходите! Все трое зашли в холл "избы": мебель из красного дерева, камин в полстены, по стенам - пасторальная живопись в позолоченных багетах, ноги мягко утопают по щиколотку в длинношерстном ковре цвета пробившейся по весне травки.

- Павлуша куркуль у нас, - подмигнул Шуряк Федору, видишь, избушку свою заимел - купил в рассрочку на 150 лет.

- Будя! - нежно ударил его кулаком по почкам Павло. Пойдем лучше в сад, там прохладнее. Сюда, через веранду.

Садик оказался небольшой, но уютный: ровно подстриженные кусты по периметру, три яблони, две вишни, столик с лавками под навесом и клумба с разноцветными гвоздиками.

- Павлуша, что это за порнография?! - сделал Шуряк удивленное лицо.

- Где, Сашок? - вроде бы не понял Павло.

- Ты что же, урка, гвоздики на продажу стал выращивать?

- Ну, ты залупи-и-л! Какая продажа?! - развел руками Павло, выставив вперед живот.

- Ладно, не свисти своим ребятам, лучше водки неси, щелкнул его Шуряк по животу, как по арбузу.

- Так бы сразу и сказал, без предисловий не мог, что ли? Вы тут пока яблок нарвите на закусь, - отправился Павло в дом.

- Мы люди не гордые, курятиной закусим, - усмехнулся Шуряк ему вслед, прикуривая.

Через минуту Павло вернулся с 1,75-литровой бутылкой "Смирновской" и тремя железными кружками.

- Хорошо хоть, не пластмассовые стаканчики, как в прошлый раз, - прокомментировал Шуряк.

- Ну и стерва ты, Шуряк, - незлобно ответил Павло, разливая по кружкам, - где ж я тебе граненые стаканы возьму, они ж тут антиквариат!

- Погоди, Паша, не гони лошадей - у меня до тебя дело есть, - притормозил его Шуряк.

- Раз дело, так давай, говори, - Павло закончил разливать, поставил на стол бутылку и неторопливо завинтил крышку. - Я тебя слушаю, - сложил он руки на груди, надув мышцы.

- Да уж не знаю, говорить ли, - скосился Шуряк на Павло, глубоко затягиваясь сигаретой. - Ты вон теперь салом оброс, клумбу разбил, гостей в трениках с лампасами встречаешь, закуску не выставляешь...

- Кончай понтить, Шуряк, ты меня знаешь. Дело говори, серьезно сказал Павло.

Шуряк молча вынул из широкого нагрудного кармана джинсовой куртки сложенный вчетверо листок бумаги и небрежно протянул его Павло. Павло выдержал длинную паузу, потом все же взял листок, будто сделал Шуряку одолжение, развернул его, внимательно прочитал, не меняясь при этом в лице, сложил и молча вернул Шуряку. Шуряк спрятал листок в карман, затушил сигарету о столешницу, бросил окурок под вишню и откинулся на спинку стула, ожидая расспросов. Павло, однако, хранил молчание, не меняя безучастного выражения на каменном лице. Федор тоже ничего не собирался говорить: ему было интересно, кто кого перемолчит. Через минуту стало ясно, что не выдержит Шуряк: ерзая на стуле напротив окаменевшего Павло, он тщетно пытался сдержать судороги нетерпения, дергая при этом вверх-вниз бровями, вытягивая вперед и раздвигая в стороны губы и даже шевеля ушами... Со стороны можно было подумать, что он хочет рассмешить Павло дурацкими гримасами.

- Ладно, - сдался, наконец, Шуряк, - твоя взяла, вскрываюсь с тузовым покером на руках. Объясню для Федора: только что я показал этому истукану - да отомри ты! - контракт, в котором записано, что одна небедная старушка выдаст мне 20 тысяч дукатов наличными - подчеркиваю, наличными! - если я в течение десяти календарных дней доставлю ей в целости и сохранности ее любимую подругу по кличке Снупи - болонку белой масти с серьгой в правом ухе. Вопросы есть?

- А она не бешена-я?!?!? - со странной интонацией спросил Павло, с трудом вновь обретая дар речи.

- Кто, собачулька?

- Насрать мне на собачульку, какая она! - прорвало Павло. Меня старуха интересует: если у нее шариков не хватает, то контракт недействителен, а кто в здравом уме 20 "кусков" за такое выложит?!

- Ха! - обрадовано пошел в контратаку Шуряк. - А какой дурак за меньше на Барабашкин пойдет!

- С этого и начинать надо было! - показал кулак Павло.

- Куда? - не понял Федор.

- Есть у нас тут островок один веселый на местном озере... веселый, но безлюдный, - криво усмехнулся Шуряк.

- Необитаемый? - уточнил Федор.

- Насчет обитаемости - вопрос спорный...

- Давай опрокинем, а то остынет, - перебил Павло, загребая ладонью кружку. - От одной не закосеем, а дело обсудим добьем.