Ожившие кошмары

Егор Степанович стоял в пролете, одной рукой схватившись за поручень, а второй прижимая к себе розовую коробочку. Он крепко-накрепко зажмурился, но перед глазами стоял красный след, тянувшийся за старушкой. Егор досчитал до десяти, а когда открыл глаза, сорок первый как ни в чем не бывало снова мчался сквозь непогоду. Салон автобуса был чист.

Бритоголовый в дорогом костюме продолжал смотреть перед собой, покачиваясь вместе с автобусом, будто ничего особенного и не произошло. Осторожно придерживая розовую коробочку, Егор Степанович опустился на соседнее с мужчиной сиденье.

— Ты это видел? — шепотом спросил он.

Всем своим видом настойчиво показывая, что не замечает Егора, бритоголовый мужчина продолжал что-то шептать губами. Егор Степанович немного наклонился и прислушался.

— И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…

Кончив молитву, мужчина остановился и, не шевелясь, одними лишь глазами, покосился на Егора.

— Эй? — спросил Егор. — Ты чего?

Егор было поднял руку, чтобы коснуться мужчины, но тот, вздрогнув, снова затараторил:

— Отче наш, да святится имя твое, да прибудет царствие твое, да будет воля твоя…

— Да не трогай ты его!

Обернувшись к водителю, Егор увидел грустные глаза в зеркале заднего вида.

— Он уж какой круг катается. Все едет и едет, а выйти не может.

Егор Степанович, подумав, что любой диалог лучше нелепого молчания, перебрался поближе к водителю. Он пристально осмотрел его: седина в волосах, морщинки вокруг глаз, нелепые гусарские усы и серая кепка с ушами — таких водителей в каждом поселке с десяток наберется. На приборной панели три иконки и накопитель для столовых приборов, лежащий на выцветшем полотенце, наполненный гремящими на кочках монетами.

— А старуха-то, — осторожно спросил Егор, — что, и вправду была?

— Какая старуха? — удивился водитель.

— Ну, эта. Что только с нами ехала. Как ее… Никитична.

— А, эта. Ну, была, конечно.

— И где она теперь?

— Да мне почем знать? Она ж вышла. Добралась, куда ей там нужно.

Егор оцепенел от ужаса.

— Ты что значит, — он сглотнул, решаясь озвучить безумное предположение, — мертвецов возишь?

— Ха! — довольно воскликнул водитель, улыбнувшись одной стороной лица и покачав головой.

Егор замер, ожидая продолжения, но водитель молчал. Тогда Егор наклонился к нему поближе и так по-свойски по-простому предложил:

— Слушай, выпусти меня, а?

— Сдурел, что ли! Куда ж я тя пущу? Видал, что за окном творится?

— Мне к дочери надо. Очень надо. Обещал сегодня приехать, а значит, надо до полуночи. Вот!

И Егор вытянул перед собой бесценную розовую коробочку. Водитель не без сожаления покосился на коробку, затем на Егора.

— Н-нда. — грустно ответил он. — Ну и выбрал ты денек. Ниче не поделаешь.

— Ты меня отпусти, а? А я что хочешь тебе отдам!

— И душу свою отдашь?! — резко, но не без иронии в голосе спросил водитель.

— Отдам! — без промедлений ответил Егор Степанович. — Надо — забирай! Только к дочери пусти!

Водитель взорвался смехом, но его глаза продолжали сочиться печалью.

— На кой мне твоя душа? У меня своя есть.

— Выпусти говорю! — потребовал Егор и протянул руку чтобы схватить водителя, но рука прошла сквозь него.

Водитель рассмеялся.

— Вон того видишь? — кивнул водитель головой назад. — Я ж говорю тебе, какой круг уж катается, а все никак не примет ситуацию. Мильоны мне свои предлагает. Да на кой мне его мильоны, у меня работа есть! Полный соцпакет! О как! Представляешь? В нашей-то глуши! Даже стоматолог бесплатно! Вот смотри, — водитель открыл рот и наклонился. — Сматы. Виишь, а? Коонки потаили. Ак настоащие.

Егор осторожно взялся за поручень. Поерзал на сиденье. Несколько раз ткнул пальцем в розовую коробочку на коленях, потом в сами колени. Все вокруг казалось настоящим. Он даже немного прикусил свой собственный замерзший язык. Затем дрожащим пальцем попытался ткнуть плечо водителя. Как и ожидалось палец проходил насквозь, как через приведение.

«И зачем призраку коронки?» — вдруг подумалось Егору Степановичу.

— Я те это к чему. Ты чем раньше с мыслями соберешься, тем проще тебе сойти будет. Это вещь такая — раз, и все. Как отрезал. Так вот, отрежь. Отпусти. Не хочешь забывать, так тут тебе никто не указ. Храни тепло в сердце, а дурные мысли отрежь, словно и не было их вовсе. А то будешь вон как этот.

Егор невольно посмотрел на бритого мужчину в дорогом костюме, читающего молитву. Как пить дать — мертвец.

— А эти откуда?! — удивился водитель и резко дал по тормозам.

Егор успел схватиться за поручень. Розовая коробочка с бирюзовой лентой выскользнула у него из рук и, несколько раз ударившись об пол, остановилась у самого входа в сорок первый автобус. Егор бросился к ней. Упал перед ней на колени и поднял дрожащими руками. Коробочка была испачкана и помята.

Двери с лязгом отворились. Не раздумывая, Егор бросился вперед, держа перед собой помятую коробочку.

— Да не твоя еще! Рано! — кричал водитель, но было уже поздно.