Ожившие пешки (СИ)

Впрочем, нужды в этом приказе не было. Матросы и так уже дружно поливали стены башни, металл которых местами начинал просвечивать тёмно-вишнёвым. Вода шипела, под потолком скапливался пар. Навалившийся на перильца своего боевого поста маг изо всех сил пытался снизить температуру в башенке. Пока ему это удавалось. Через дверцу, ведущую на палубу, доносилось потрескивание древесины и выстрелы лопающихся снастей — два других снаряда обжигали борта, скользя к корме.

Дидерик вытянул руку к амбразурам наблюдательной башенки. Похоже, остыла… Необдуманное помещение головы в её металлический колпак сразу после прямого попадания, стоило тяжких ожогов не одному неопытному командиру.

Лейтенант выглянул. В ноздри ударил противный запах перекалённого железа. Вражеский галеон отворачивал в сторону, подставляя борт. Похоже, его капитан экономил силы своего мага и собирался задействовать лучников или же прибегнуть к абордажу.

— Подпустим ближе, потом ударим в правую… — бросил Дидерик вниз.

Юный пиромант вытер бледное лицо платком и молча кивнул.

В воздухе засвистели стрелы. Дидерик спустился вниз и, приоткрыв дверь, выглянул на палубу. Лучники заняли свои позиции и вели перестрелку. Небо заполнили обманчиво медленные тёмные штрихи. Один из них привлёк внимание Дидерика — за ним тянулся разматывающийся металлический след…

— Берегись!

В следующую секунду подвешенная на проволоке стрела попала в мачту, и тянувшаяся за ней медная нить ослепительно вспыхнула. У них был второй маг, изучивший управление атмосферными стихиями…

Рукотворная молния раздробила мачту и вышибла её из креплений, почти наверняка пробив дно. Огромные, в несколько локтей длиной, щепы разлетелись по палубе, снося всё на своём пути и втыкаясь в переборки. Корабль закачался. В борт с глухим стуком впились абордажные крючья.

Дальнейшее Дидерик мог вспомнить только в виде отрывочных картин.

Какие-то люди с оружием спрыгивающие на палубу с абордажных мостков…

Рамирус с криком бросающийся в толпу, размахивая шпагой…

Чья-то рука, которую он, Дидерик, упорно пытался выкрутить и заставить бросить топор…

Тяжёлые арбалетные стрелы со звоном и треском разлетающиеся о нагрудник Рамируса…

Тела с воплями падающие в воду…

Багровые угольки, ещё тлеющие на обугленных кусках борта…

Что-то тяжёлое и вздрагивающее, повисшее на лейтенантской сабле…

Рамирус, лежащий среди обломков мачты, и неумело бинтующий повисшую тряпкой руку, раздробленную арбалетной стрелой…

Огненный ком, вылетающий из дверей носовой башенки и сметающий на пути лезущих на палубу врагов…

Когда к Дидерику вернулась способность мыслить логически, он обнаружил себя на мостике, докладывающим капитану:

— Атака отбита, мы дрейфуем к берегу…

Капитан зубами придерживал край бинта и его ответ вышел не слишком внятным.

— М-м-м-ф…

— Что?

Лейтенант был готов поклясться, что не может вспомнить, что он только что делал и говорил. Тело выполняло свои обязанности с минимальным участием сознания.

Капитан отпустил повязку.

— У них не было времени на добивание, и они бросили нас тонуть самостоятельно, — уточнил он, — проследи, чтобы всех раненых перевязали… Безнадёжных в последнюю очередь. И пусть выбросят за борт весь балласт, который смогут найти. Нам нужно дотянуть до мелководья. Вплавь раненым здесь не выбраться.

Дидерик огляделся. Лишённый хода корабль завалился на бок, и течение медленно относило его к берегу. Дальше в проливе беспорядочно сгрудились дравшиеся эскадры. Среди них что-то поминутно полыхало, сверкало и грохотало. Там и сям жарко трещало пламя, выбрасывая в ослепительно синее небо столбы жирного чёрного дыма.

Джиннора, графиня Остенская и Замостья, и супруга лейтенанта Дидерика, приходилась адмиралу Евлимию единственной дочерью. В силу этого обстоятельства она сама выбрала себе комнату в загородном доме отца. На самом верхнем этаже, чтобы было видно море.

Она любила смотреть на море. И этим утром, она как обычно подошла к окну, и распахнула ставни. Строгую красоту бегущих волн нарушали треугольники белых парусов. Корабли подходили к берегу. Заросший кипарисами и виноградниками край холма скрывал из вида полосу взморья, но можно было предположить, что первые из судов вот-вот причалят.

— Наконец-то!

Последнее время до неё не доходило никаких слухов об ушедшем к Панталеону флоте. Коронация даже не была намечена, а смотры флота редко делаются так далеко от Серениссы и обычно не занимают больше дня-двух…

Она накинула шаль, убедилась, что маленький Виценций Орелий спит, и вышла за дверь. Там царила утренняя тишина. Ворча себе под нос, Джина спустилась на второй этаж. На глаза ей попалась нервная горничная.

— Почему вы мне ничего не сказали?

Девушка испуганно моргнула.

— О чём, госпожа?!

— О флоте…

Лицо горничной потеряло и без того не слишком обильные следы румянца.

— А-а… м-м-м… но как вы узнали? Ведь никто же был не должен… э-э-э…

В голову Джины начали закрадываться подозрения.

— Что не должен? Говори немедленно.

Девушка старательно отводила взгляд и нервно крутила пальцем по уголку полочки.