Оживший камень (СИ)

— Задержанному? На каком основании? — Николай наконец-то перестал сверлить меня осуждающим взглядом и посмотрел на жандарма, словно не услышал его вопрос.

Лаврентий Павлович съежился и растерял всю храбрость. Невольно потянулся к синяку, одернул руку, но Головин это заметил. Покачал головой и снова уставился на меня.

Я лишь пожал плечами.

— Нападение при исполнении на… — забормотал Заужский, но договорить не смог и закашлялся.

Он с перепугу что ли нарывается? Я бы понаблюдал за этим представлением, но действительно проголодался.

— Вы не назвались, господин пристав. А форму вашу в темноте было не разглядеть. Так что нападением на госслужащего это не назвать. Предлагаю мирное решение, думаю что извинений будет вполне достаточно, — доброжелательно улыбнулся я.

— И…и…извинений? — жандарм вдруг начал заикаться.

Николай тоже потерял выдержку и удивленно заморгал. Могу представить, что он от меня ожидал.

Что поставлю ещё один фингал, для симметрии. Или засну прямо на допросе. Или начну чушь какую-нибудь нести, на ходу придумывая невероятную историю. Прошлый я умел оторваться по полной и выкрутиться из любой заварушки. При этом вписавшись в новую, правда…

Головин нетерпеливо постучал пальцами по кобуре. Жандарм намек понял, тяжело вздохнул, вытер со лба выступивший пот и выдал:

— Ваше сиятельство, приношу свои извинения за инцидент. Не признал в вас благородного.

Пожалуй, говорить о том, что это я хотел извиниться за побои, не стоит. Их тут всех припадок хватит.

Но как же повернулось благое начинание! Ведь именно такое положение Петр и хотел исправить. Чтобы благородство стало справедливым. Да, я защищался. Но по чести, всё же отметелил стражника. Не из самых плохих, вон как отчаянно держится.

Я тепло улыбнулся, вспомнив горячную искренность царя. Вот бы он устроил сейчас. В груди слегка кольнуло. Нет его уже давно, судя по тому, что я успел увидеть. И судя по памяти парня, с кем мне было суждено объединиться.

Но я победил наших врагов. И мы добились своего. Империя! Сильнейшая в мире. А город! Красавица столица, морской аванпост. Санкт-Петербург такой, о котором мы мечтали.

Остальное всё мелочи.

Я одержал победу над самой смертью. И теперь я возвращался домой. В новый дом, в новый мир, но он был моим. И было плевать на такую незначительную вещь, как простые слова.

Теперь у меня было время и возможности. Да ещё какие! Судьба подарила мне не просто шанс исполнить мечту, но и стать ещё лучше.

Теперь я мог спокойно заняться любимым делом.

— Вы принимаете мои извинения, ваше сиятельство? — жандарм не вытерпел моего молчания и, вероятно, немного испугался довольной улыбки.

— Безусловно, господин пристав, безусловно. И в свою очередь, извиняюсь за причиненный ущерб, — всё таки сказал я, меня распирало изнутри от радости.

На его реакцию я уже не смотрел, услышал только какой-то сдавленный хрип. Поднялся и повернулся к Николаю.

— Пойдемте, ваше высокоблагородие, нам стоит кое-что обсудить.

Головин был в замешательстве, если не сказать в шоке. Но согласно кивнул и сделал жест рукой, предлагая выйти первым. Друг следовал за мной по узкому темному коридору участка. А за нашими спинами молча шагали гвардейцы, отбивая бодрый ритм каблуками сапог.

У выхода нас не останавливали, дежурный даже голову не поднял, уткнувшись в газету.

Снаружи тем временем окончательно стемнело. Весенняя прохлада приятно обволокла тело и я с удовольствием вдохнул ночной воздух.

— Хорошо, — констатировал я.

Николай отпустил своих ребят, достал из-за пазухи мундира серебряный портсигар и задумчиво покрутил его в руках.

— Саша, — наконец заговорил он. — Где ты был эти два года?

Я уже понял, что магия времени сыграла злую шутку. И не только со мной, на несколько сотен лет. Но и с парнем, которым я стал.

Два года! Надо бы придумать правдоподобное объяснение.

— Да уж, ты изменился за это время, — я потер над верхней губой и не сдержал усмешки.

— Вот только ты мне про это не говори! — Головин зарумянился, усы явно были его слабым местом. — Так сейчас модно в гвардии! Не уходи от темы, граф. Тебя уже похоронили. Кто-то, не скрою, отмечал это с бурной радостью. А ты вдруг объявляешься прямо тут, рядом с домом, как ни в чем ни бывало. Спустя два года!

В голосе его прозвучала обида. И я мог её понять. Головин, пожалуй, был единственным настоящим другом парня. Не смотря на всё, что тот творил по дурости.

— Я всё расскажу, обязательно. Но позже. Ты мне лучше скажи, как ты меня нашел?

— Христофор Георгиевич, — Коля всё таки закурил и выдохнул облако дыма вверх. — Старые сигнальные артефакты, расставленные во всех участках. Про них уже позабыли, и вот неожиданно один сработал. Сенатор позвонил мне и попросил проверить.

Граф Христофор Георгиевич Воронцов, значительная фигура в жизни Вознесенских. Давний друг деда, деятельный сенатор и влиятельный старик. Что уж, юному хулигану многое сходило с рук в том числе и из-за его покровительства.

Но от сигнальных артефактов нужно избавиться. Сами игрушки-то наверняка дело рук деда.

Дед…