Ожог за ожог (ЛП)

Все-таки я не великая фанатка «Паппи Чао». К тому же они наверняка еще будут выступать. А мы с Алексом? Это может быть конец. Наша последняя ночь. И на подсознательном уровне я понимаю, что мы оба об этом знаем.

— Серьезно? Ты останешься со мной? — озаряется Алекс.

Я открываю окно и, чтобы спрятать улыбку, прикуриваю сигарету.

— Да, почему бы и нет? Хочу собственными глазами увидеть яхту Богатенького Ричи.

Туда-то Алекс нас и везет. Мы паркуемся возле особняка Тима. Именно тут она пришвартована. По дороге к ней я вслух насмехаюсь над тем, какая же она безвкусная. А сама про себя думаю: «Твою мать! Эта яхта больше, чем мой гребаный дом». Это точно самая красивая лодка из всех, что я видела. Красивее любой яхты в гавани.

Алекс взбирается на борт первым, а я — следом за ним. Он проводит мне небольшую экскурсию. Внутри яхта оказывается еще роскошнее. Итальянский мрамор и около сотни телевизоров с плоским экраном, винный погреб с напитками из Италии, Франции и Южной Африки.

На ум приходит образ Ренни. Она бы влюбилась в это место.

Я быстренько выкидываю ее из головы. Вообще я редко вспоминаю о ней, но мне не нравится, что это в принципе случается.

Когда я пытаюсь разобраться со стерио, ко мне сзади подходит Алекс. Очень близко. И перекидывает мои волосы на одно плечо.

— Кэт?

Я замираю. Губы Алекса касаются моей шеи. Он берет меня за бедра и притягивает к себе.

Он не в моем вкусе. Даже близко.

Вот почему это так волнующе. Как только я поворачиваю голову, мы начинаем целоваться. И неожиданно мне приходит понимание, что это то, чего я ждала все лето.

Неделю спустя

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЛИЛИЯ

Я сижу на столешнице в ванной и пытаюсь вспомнить, как визажист в «Сакс» советовала мне подводить азиатские глаза. Только... у меня путаются мысли.

Кажется, она рекомендовала выводить совсем небольшие кончики стрелок. Сначала я рисую правый глаз. Вроде нормально. Когда заканчиваю второй, в дверь громко колотит моя младшая сестра Надя, и я от неожиданности подпрыгиваю.

— Лил! Мне нужно принять душ! — кричит она. — Ну-у же, Лил!

Взяв расческу, я тянусь и открываю дверь. Надя забегает внутрь и включает воду. В растянутой футболке, со спутанными сзади блестящими черными волосами садится на край ванны и наблюдает за тем, как я причесываюсь.

— Ты сегодня такая хорошенькая, — говорит она хриплым со сна голосом.

Разве? По-моему, выгляжу как всегда.

Я продолжаю расчесываться. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. Готово. Каждое утро я провожу расческой по волосам ровно двадцать пять раз. Эта традиция у меня с раннего детства.

Сегодня будет самый обычный день.

— Но я думала, что нельзя надевать белое после Дня труда[1], — добавляет Надя.

Я опускаю взгляд на свой новый белый кашемировый свитер, такой мягкий и уютный. Под него я надела белые короткие шорты.

— Никто больше не следует этой традиции, — отвечаю я, спрыгивая со столешницы. — К тому же это зимний вариант. — Я шлепаю ее расческой по попе. — Давай живо принимай душ.

— Я успею завить волосы до приезда Ренни? — спрашивает она.

— Нет, — отвечаю я, закрывая за собой дверь. — У тебя всего пять минут.

Вернувшись в свою комнату, я на автопилоте начинаю собирать школьную коричневую сумку. Новая ручка и кожаный ежедневник, который подарила мне мама на новый учебный год. Леденцы. Вишневый блеск для губ. Ничего не забыла? Вроде нет. Хватаю белые эспадрильи и спускаюсь по лестнице.

На кухне сидит мама в халате и пьет эспрессо. Папа подарил ей на Рождество одну из этих навороченных кофе-машин, и она взяла за правило пользоваться ей как минимум раз в неделю, даже несмотря на то, что сама предпочитает чай, а папа слишком редко бывает дома, чтобы видеть ее за этим занятием. Он врач, занимается исследованиями. Сколько я себя помню, он всегда работал над каким-то новым лекарством от рака. Большую часть месяца он проводит в лаборатории в Бостоне. И его постоянно посылают в разные страны для презентации результатов своих исследований. Этим летом его фото даже напечатали на обложке одного научного журнала. Забыла его название.

— Сядь и поешь перед уходом, Лили. Это твои любимые, сладкие, — говорит мама, показывая на тарелку с маффинами.

— Ренни приедет в любую минуту, — отказываюсь я. Но, увидев разочарование на ее лице, беру маффин и заворачиваю его в салфетку. — Съем его в машине.

— Не могу поверить, что ты уже выпускница, — говорит она, гладя меня по волосам. — Всего год, и ты уедешь в колледж. Моя маленькая девочка стала взрослой.

Я отвожу взгляд. Так и есть, теперь я взрослая.

— По крайней мере, у меня осталась еще одна малышка. Нади собирается?

Я киваю.

— Теперь, когда вы учитесь в одной школе, ты должна за ней присматривать. Ты же знаешь, как она тобой восхищается, Лили.

Мама крепко сжимает мою руку, а я тяжело сглатываю. Я должна лучше присматривать за своей сестрой. А не так, как в субботу вечером, когда бросила ее на вечеринке у Алекса. Да, она была со своими друзьями, но это ничего не меняет.

Мне следовало остаться.

Снаружи раздается автомобильный гудок, и я встаю.

— Надя! — кричу я. — Ренни уже здесь!