Озябший ангел

Валерий Николаев Озябший ангел

юным защитникам Ленинграда

Глава 1. Первая встреча

Гале снилось, что ей наконец-то удалось выпросить у Саньки велосипед, и она, ловко закинув ногу через сиденье, покатила к подруге. Дорожка была ровная, накатанная, ехать – одно удовольствие. И вдруг прямо под колёсами велосипеда она стала горбиться, словно ползущая гусеница. Девочка растерянно остановилась. «Ой! Что это?» – испугалась она и… проснулась.

Галя не сразу разобралась, где она и что происходит? Их дощатая двухэтажка ходуном ходит. Слышится знакомый до тошноты вой. «Бетонный завод бомбят, – поняла девочка. – Вот-вот барак обрушится».

Дверь из комнаты открылась не сразу. Галина бросилась по коридору к выходу. У выходной двери стояла бабушка со второго этажа с Петькой на руках.

– Галя, стой! – остановила она девочку. – Не выскакивай на улицу. Там сейчас ещё опасней.

Девочка растерянно остановилась. Но было так страшно, что она бросилась к старушке, упала на колени, обняла её за ноги и сжалась в комок. Где-то очень близко надсадно ухнуло. – Ой, мамочка! – вскрикнула Галя. Барак приподняло. Он весь заскрипел, застонал по-человечьи, испуганно вскрикнули стекла, с потолка посыпалась труха; прошивая стены насквозь, прошуршали осколки. Лестница, ведущая на второй этаж, перекосилась. Входные двери резко распахнулись, и целое облако гари и мелкого мусора ввалилось в коридор. Бабушка с внуком на руках и девочка на ощупь выбрались на улицу. Пыль медленно оседала. Пахло дымом, порохом и землёй. В пяти метрах от барака зияла огромная воронка. Они, всё ещё страшась чего-то, медленно подошли и заглянули в неё.

– Ох и глубоченная! – с опаской прошептала девочка.

– Да, миленькая, смертушка в пяти шагах прошла, – задумчиво сказала бабушка, – стало быть, ещё поживём, покоптим небушко.

Осколки бомбы толстые, колючие, некоторые величиной с тарелку, застряли в стене, в стволах старых берёз, под которыми валялись свежесрезанные ветви. Девочка подняла один из небольших осколков и от неожиданности уронила его: он был горячим. Она сорвала лист лопуха и, завернув в него осколок, спрятала его в кармашек мятого зелёного платьица.

Только окончилась бомбёжка, тут же высыпала во двор ребятня, – взрослые почти все на работе. Рядом с Галей остановился невысокий чернявый, словно грач, паренёк, очевидно, сверстник. Он был худ и одет с чужого плеча. Великоватые грубые ботинки, толстые отвороты на брючинах и рукавах пиджака взрослости ему не добавляли. За плечами у незнакомца был прилажен тощий вещмешок.

– Я видел, как она рванула, – мальчишка кивнул в сторону воронки.

Девочка с интересом посмотрела на него. В её больших серых глазах мелькнуло любопытство. Чуть наклонив голову, она смахнула густую пыль с мелких кудряшек и промолчала. А паренёк продолжил:

– …Фрицы уже на бомбёжку заходили и тут наши зенитки, ка-ак шарахнут! Те – в рассыпную! А бомбы свои побросали кто куда: две, сам видел, в Неву упали, а одна прямо к вам угодила. И как только ваш дом устоял, не понимаю? Кирпичные рушатся, а ваш скособочился и стоит себе… Ты здесь живёшь?

– Да, здесь. А ты куда-то уезжаешь? – поинтересовалась девочка.

– Нет, наоборот. Я к тётке приехал. Она тоже где-то здесь живёт, на правом берегу.

– Галя! Доченька! – с отчаянием в голосе крикнула задыхающаяся от бега женщина и, немного не добежав до девочки, в изнеможении остановилась.

На взгляд ей около сорока лет. По всем признакам женщина она крепкая, волевая, не склонная к проявлениям нежности. И лишь серьёзное опасение потерять свою дочь вывело её из равновесия.

– Я здесь, мама! – откликнулась на её зов девочка и подошла к ней.

Женщина порывисто обняла её, несколько раз поцеловала и, словно не доверяя своим глазам, слегка отстранилась, внимательно осмотрела её.

– Ты, жива? Слава Богу! А мне сказали, что второй барак разбомбили. Бежала, чуть сердце не выскочило. А ты цела… как я рада, миленькая моя. Ты где-то гуляла?

– Нет, мама. Я спала. Меня бабушка спасла. Я ведь хотела выскочить во двор, а она меня отговорила. Так что всё в порядке, только в ушах звенит.

– Везучая ты у меня, Галка, – дрожащей рукой прижала она её голову к своему вспотевшему лицу. – А я первый раз за эту войну испугалась. Значит, тебя Григорьевна уберегла. Слава Богу! Пойду, поблагодарю её.

Мальчишка, собравшийся было уходить, дождался, когда мать отойдёт от девочки, и вернулся к ней.

– Так значит, тебя Галкой зовут?

– Галей. А тебя?

– Вовкой. Как разыщу тётку, зайду, ладно?

– Заходи, чаем напою. Мы в третьей комнате живём.

– Хорошо, – сказал мальчик. – Ну, пока.

– Пока, – улыбнулась девочка.

Через три дня после того, как мальчик попал в город, кольцо блокады сомкнулось. Немцы, разгорячённые своими недавними успехами и щедрыми обещаниями своего сумасшедшего вождя, неистово штурмовали окраины Ленинграда. Они с маниакальной настойчивостью расстреливали его из дальнобойных орудий, тоннами сыпали бомбы на дома, заводы и фабрики. Смерть становилась явлением обыденным и публичным.