Озноб

«Женщина, в жизни которой остался только алкоголь и какие-то смутные надежды на счастье за рубежом… Опять же, весьма идеалистические надежды, ведь куда бы ни переезжал человек, он тащит свои проблемы с собой. Может, роман с Давидом – это неуклюжая попытка измениться, найти смысл существования, который ускользнул от нее здесь. Но почему она в последний момент передумала и буквально сбежала к мужу? Поддержала мистификацию, явно его идею, нанесла удар по человеку, за которого только что собиралась замуж? Ведь Давид, симпатичен он кому-то или нет, переживает по-настоящему и понятия не имеет, что его предали. Какая это должна быть натура – бескостная, податливая, способная на опасную авантюру и наглый обман! Говорят, очень глупые люди не испытывают страха. Тот самый случай? Я бы не согласилась умереть понарошку, даже если бы меня упрашивал любимый мужчина».

Сергей прерывал ее размышления, появившись на пороге с двумя дымящимися чашками кофе.

– Подноса не нашел, конфет тоже никаких нет, что удивительно. Как, и в баре пусто?

Спохватившись, женщина открыла створки бара и обнаружила внушительный запас бутылок, как откупоренных, так и нетронутых. Тут же лежал разорванный пакет с шоколадными конфетами. Завидев его, Сергей удовлетворенно кивнул:

– Она всегда закусывала шоколадом, ничего другого не признавала. Пойдем по ее неверному пути…

Он сам отыскал бутылку подходящего ликера и добавил его в кофе, не слушая протестов гостьи:

– Да брось, я и сам не пьяница, это только для запаха. Попробуй…

Ирина сделала глоток и признала, что кофе сварен мастерски. Однако ни вкус ликера на языке, ни все старания хозяина угодить ей не могли поднять женщине настроения. Теперь она всерьез жалела, что приехала сюда. У Ирины появилось жуткое ощущение, будто вокруг стены склепа, где ее собираются замуровать заживо. Она вздрогнула и поставила чашку на столик:

– Как тут…

– Уныло? – подхватил Сергей, внимательно следя за ее реакцией. – Что и говорить, домом она не занималась. И второй этаж в особняке весь в том же духе – помнишь?

Ирина припомнила тоскливую казарменную обстановку, царившую наверху загородного дома: чуть ли не те же обои на стенах – бесцветные, будто полинявшие, пыльная дорогая техника и темная громоздкая мебель. Она кивнула:

– Да, тот же почерк. Собственно, мне сразу показалось, что дом обставляли два разных человека, только я не решилась этого сказать. Ты ведь уверял, что не женат.

– А я давно не считаю себя женатым, – пожал плечами Сергей, в два глотка допивая кофе. – Какая уж тут семейная жизнь, если жена вечно пребывает в депрессии и даже наслаждается своим состоянием. Еще бы, как удачно – в твоих несчастьях виноват кто угодно, но не ты! К ней были так несправедливы, до ее хрупкой и прекрасной души никому не было дела…

Он говорил, забывшись, не глядя на собеседницу, в его голосе звучала незамаскированная ненависть. Ирина смотрела на него расширенными глазами, пытаясь понять, насколько истинно это чувство и как жена умудрилась его не разглядеть. «Довериться человеку, который так к тебе относится… А может, она и не обманывается, просто они заключили некий союз… Аферу со страховкой. Просто бизнес, по окончании которого поделят барыши и расстанутся навсегда…. Что вполне вероятно, учитывая плачевное положение его дел. А что могло остаться после всех этих финансовых операций у его жены? Сергей клянется, что не пользовался ее деньгами. Но реальность может оказаться иной. Думаю, деньги, которые должна выплатить страховая компания, будут очень и очень нелишними для обоих!»

– Когда она в последний раз позвонила и пожелала увидеться, я в самом деле готов был ее убить! – неожиданно сознался Сергей. Несмотря на то, что он говорил чудовищные вещи, его лицо вдруг просветлело и приобрело самое вдохновенное выражение. – Я ведь думал, что увижу ее снова только на бракоразводном процессе, она всерьез закрутила роман со своим американским приятелем… И вдруг снова слезы, упреки, я, дескать, ее не понимаю и не жалею… Знаешь, она была из той породы женщин, которым очень трудно объяснить, что все кончено. Неизвестно, почему они так верят в свою незаменимость, слышать не хотят, что их больше не любят. И ноют, требуют сочувствия, суют тебе под нос какие-то истрепанные воспоминания… Она так просила о встрече, не желала понять, что я занят и встречаться нам, собственно, незачем. Прости, я не мог привезти ее никуда, кроме загородного дома. К тому же в особняке была неисправна проводка, ты все равно не могла там долго оставаться!

Последнюю фразу он добавил, наткнувшись на внимательный, цепкий взгляд женщины. Спохватившись, та отвела глаза и взяла наконец свою чашку:

– Да, теперь я все понимаю. А тогда была на тебя очень зла! Но послушай, Давид в беседе со мной утверждал, что жена уехала к тебе как раз накануне моего переезда на дачу! У тебя получается иначе… Как это объяснить?