Озорники

Антонина Сергеевна опустилась на стул. Она скорбно поджала губы и молча слушала длинную речь внука в похвалу своему другу Василию. О том, что они друзья, она узнала впервые. Вася Захаров в это время рассматривал образцы вулканических пород, брал их с полок, подкидывал на ладони и делал вид, что собирается запустить в открытое окно. Бобка между тем шумно возмущался тем, что Василия отказались взять в лагерь, где он не раз бывал раньше, а если так, заявил Боб, то пусть пеняют на себя — Василий сам решил поехать на лесной кордон, там у него знакомый лесник, и захватить с собой его, Боба, а ему, Бобу, это как раз на руку, потому что в городе с телескопом нечего делать — испарения, выхлопные газы, дым абсолютно искажают видимость. Боб не жалел красок, расписывая добродетели Василия (Вася даже и ухом не повел), и это для него, Боба, великая честь — поехать с ним на кордон. Разве можно упускать такую редкую возможность? Бабушка слушала внука, не выказывая ни радости, ни одобрения, и это его огорчило. А ведь дедушка очень обрадовался, когда Боб сообщил ему по телефону о своем решении. «Конечно, конечно, о чем разговор! Я рад за тебя», — сказал дедушка. Но если это бабушку огорчает, то что ж, Василий поедет один, без Боба, он всегда найдет себе другого попутчика. И совсем упавшим голосом Боб добавил, что отъезд уже назначен на завтра.

И что же бабушка? Бабушка забрала у Васи вулканический образец, положила на место и тут же пошла к Васиной маме, которая работала в магазине, чтобы договориться с ней о продуктах на дорогу. Лилиана Титовна, одинокая, безмужняя женщина, встретила профессоршу не очень вежливо и на предложение купить что-нибудь из вещей для Васи обиженно фыркнула.

— Мы не бедные. Слава богу, живем не хуже других, — сказала она и взяла заботу о продуктах на себя.

Вещей и продуктов к отъезду накопилось очень много. Мальчикам пришлось бы тяжко, если бы не вмешался Вася. Он бесцеремонно сдвинул в сторону блюдца, чашки, выбросил наволочки, мочалки, носовые платки и прочие вещи сугубо домашнего обихода. И сказал при этом, невоспитанно хмыкнув:

— Насобирали барахла! Мы едем в лес, а не к теще на блины…

И вот с этим-то грубияном и укатил их нежный Бобка, никогда не разлучавшийся с родными, уехал неизвестно куда и зачем, и вот уже скоро две недели, как от него нет никаких вестей… Нет, дальше так жить было нельзя. Профессор и не догадывался, какой удел готовится ему. Жена его была непреклонна в своих решениях…

ПРОФЕССОР В РОЛИ ЗАЙЦА

По правде говоря, такой жертвы от жены, давно не отпускавшей его от себя, он не ожидал и втайне обрадовался, как мальчишка. Конечно, он не сомневался, что Бобка жив и здоров, но все же самому съездить на кордон и лично убедиться в этом — о, это было заманчиво!

Так началась необычная командировка профессора, столь богатая приключениями, что рассказать о них стоит особо. Начать с того, что не успел Шмелев разместить в вагоне свои вещи, осмотреться и затеять с соседями разговор о рыбалке (он поехал, снарядившись по-рыбацки, захватив с собой кое-какие рыболовные снасти из сыновних запасов), как все пассажиры внезапно затихли, повернув головы к концу вагона, откуда продвигалась группа молодых людей и две девушки. Пассажиры сразу же ушли в себя, в глупое ожидание, когда не знаешь, что готовит тебе судьба в обличье контролеров, даже если билеты при тебе и ты не ведаешь за собой никаких грехов. Профессор, сидя на скамье, возвышался над пассажирами и с некоторым даже любопытством смотрел на стайку безбилетников, не понимая, чем вызвано их оживление — молодые люди перебрасывались шуточками, девушки надменно молчали, чувствуя себя как бы случайно попавшими в их несерьезную компанию. Заячья стайка прокатилась мимо. Профессор обернулся, чтобы проследить за их дальнейшим движением, крайне заинтригованный их беспечностью, как вдруг перед ним выросла фигура в форменной фуражке, под которой не сразу можно было распознать суровое женское лицо. Он с добродушным любопытством уставился на нее, желая о чем-то спросить.

— Вам что, папаша, особое приглашение?

— Вы меня? — удивился профессор.

— Билет предъявите.

— Пожалуйста, — пробормотал Шмелев, вытаскивая и подавая ей кошелек.

— Это зачем мне ваш кошелек?

— Извините. — Профессор открыл кошелек и достал оттуда кучку смятых автобусных билетов.

— Неудобно, папаша, в вашем возрасте. Железнодорожного билета не видели, что ли?

— Позвольте, а это что? — слегка повысив голос, спросил профессор.

— Это вы своей жене покажите.

— Ба! — Профессор хлопнул себя по лбу. — Мне и в самом деле жена положила его. Но разве не сюда?

— Об этом у нее и спросите, а сейчас пройдемте…

Профессор снял шляпу, вытер лоб платочком и растерянно уставился на грозную железнодорожную даму.

— Мне, любезная, не здесь выходить, а на Васюнинской.

— Доберешься еще, отец, до Васюнинской, а сейчас давай проходи, не задерживай…

— Но позвольте?! — запротестовал профессор. — Мне сходить на Васюнинской, и нигде больше сходить я не намерен…