Озорной купидон

— Я думаю, да. Садись, давай попьем чайку. Когда родители погибли, у нас почти не было денег. Жизнь в этих местах очень трудна. Иногда их называют Огромными Просторами, а иногда Большой Пустыней.

— Должно быть, очень тяжело, — грустно сказала Шейла, — потерять обоих родителей сразу в таком юном возрасте. Сколько вам было лет?

— Мне исполнилось десять лет, Нику одиннадцать, а Тернеру было семнадцать. Тогда я думала, что мне было больнее всех, а теперь, спустя годы, я понимаю, что тяжелее всего пришлось Тернеру. Из веселого, озорного парня он за одну ночь превратился в сурового мужчину. Надо отдать ему должное, ведь все здесь держалось на нем. У нас с Ником была возможность пойти в колледж, а он уже не мог. Он заплатил слишком высокую цену. Казалось, он разучился шутить и смеяться. — Эбби замолчала, на мгновение на ее лице появилась тревога. Она заварила чай и села напротив Шейлы. — Ты представить себе не можешь, как я была счастлива, когда он смеялся с тобой и Ники. — Она широко улыбнулась. — Ты случайно не ангел, как в том телевизионном шоу, а?

— Я почти совсем не смотрю телевизор, поэтому я не знаю об этом шоу, но чтобы кто-то назвал меня ангелом? Вряд ли!

— Ну, — сказала Эбби, — иногда мне кажется, что все мы ангелы и пришли в этот мир, чтобы помогать друг другу. А теперь расскажи, что твои боссы думают насчет этих песен. Ты была совершенно не в себе, когда вошла.

— Им очень понравились мои песни.

— Еще бы! Это чудесные песни. Ты видела, как вели себя дети, когда услышали их.

Шейла тяжело вздохнула.

— В течение ближайших недель я должна сочинить песни для Дня Благодарения. А мой мир перевернулся вверх дном, — пробормотала Шейла, — и я не хочу писать об индейках!

— Ты никогда не думала о том, чтобы писать другие песни, Шейла?

— О, — вздохнула она, — на самом деле у меня нет времени.

Неужели все дело было в нехватке времени, или же во всем виновата ее неуверенность? Возможно, она боялась испробовать что-то новое, боялась выйти из своего уютного маленького мирка?

— Раньше я не была знакома с другими сочинителями песен, но мне кажется, что ты очень талантлива.

Эбби сказала это так, будто для нее это огромная честь быть знакомой с сочинительницей песен. У Шейлы слезы навернулись на глаза.

С тех пор как она приехала, в ней что-то изменилось. Чувства, которые раньше были похоронены на дне ее души, чтобы не мешать спокойной жизни, сейчас возрождались.

— Ты можешь сочинить все, что захочешь, — настаивала Эбби. — Тебе стоит попробовать.

Шейла подумала, как не привыкла она к похвалам. Ее мать считала, что Шейла могла забавляться своей музыкой, но только до тех пор, пока не появится подходящий мужчина на роль ее мужа. И Шейла подозревала, что Барри воспринимал ее музыку как помощь в демонстрации его собственных талантов.

— Возможно, я так и сделаю, — вызывающе ответила она, вспомнив о сочиненном вчера отрывке из песни, за который ей было стыдно перед самой собой.

— Молодец, — сказала Эбби и вдруг схватилась за поясницу и страдальчески поморщилась.

— Что случилось? — с беспокойством спросила Шейла.

— Ничего, — Эбби устало улыбнулась. — Живот очень сильно давит мне на спину. То же самое было и с Даниэллой.

— Я могу чем-нибудь помочь тебе?

— Да, — сказала Эбби. — Ты можешь полюбить моего брата. — Она расхохоталась. — Я шучу.

Но Шейла совсем не была уверена, что это шутка.

Тишина, думал Тернер, входя в дом.

Он радостно насвистывал. Звук эхом отдавался в пустом доме. Тернер смертельно устал, целый день работая со своими жеребятами. Он открыл буфет и осмотрел бесконечные ряды консервов.

А затем Тернер обследовал холодильник в поисках остатков еды.

При одном воспоминании о пицце и печенье у него потекли слюнки.

Ну хорошо, черт возьми! Он ведь не собирался держать здесь заложников для того, чтобы они готовили пиццу и печенье.

Ведь, возможно, их очень легко приготовить. Он мог бы научиться, и тогда ему никто больше не будет нужен. Никогда.

Через два часа он старался проглотить кусок пиццы, которая на вкус напоминала уголь вперемешку с морскими водорослями.

Тернер в отчаянии встал из-за стола и натянул шляпу. Ему ничего не оставалось, как съездить в Джордан и поужинать там.

Как только он выехал на дорогу, то неожиданно понял, что бежит из своего собственного дома от тишины.

— Держись, Тернер, — сказал он себе.

Если он даже и надеялся, что кто-то составит ему компанию, его ждало разочарование. В кафе в Джордане не было ни души, даже Ma Бэйкер не работала в свою обычную смену. Тернер постарался поужинать как можно быстрее.

Он приехал домой и услышал телефонные звонки.

Раньше Тернер мог точно сказать, что звонит Эбби, а теперь это могла быть Мария, или друг Шейлы, или ее мать, или даже она сама.

Он взял трубку.

— Это Ники.

— Привет, приятель, — тепло разлилось в его груди, когда он услышал голос малыша.

— Звоню, чтобы пожелать тебе спокойной ночи.

— Мне? — удивленно спросил он.

— Тебе, — настаивал Ники. — Спокойной ночи, дядя Тернер.

— Спокойной ночи, Ники, — выговорил он, с трудом проглотив комок в горле.

Ники повесил трубку.