Озверевшая

После школы я сразу вернулась домой и зашла в фейсбук. Страницу «Спасти Дерека» удалили. Я знала, что это сделала не Эми: чувствуя вину, люди пожаловались, что группа разжигает ненависть, и фейсбук принял меры. Я была не против. Она хорошо мне послужила, а фотографии и файлы остались на флешке. Еще я хотела использовать одноразовый телефон — с ним все было легче.　

Я собиралась скопировать все номера с мобильника Кейтлин, например, когда она будет в душе после нашей тренировки, но не смогла это сделать. Мы больше не занимались. Когда ее увезли в больницу, я забрала ее сумку. Мобильник был внутри. Я скопировала все контакты: семью, друзей, тренеров и так далее. Вбила их в одноразовый телефон, а ее мобильник вернула в сумку.　

Я не хотела сразу идти в больницу. Симоне и семье нужно было дать время справиться с новой трагедией, прежде чем встречать гостей. Чтобы убить время, я бродила в Сети в поисках шок- и хоррор-порно и нашла зверские видео, которые меня только рассмешили.　

От некоторых (вероятно, постановочных) с инцестом тянуло блевать. Еще была восхитительная серия пыточных видео, где на людей срали. Такая деградация отозвалась во мне, наряду с отвращением, сладкой дрожью. Ролики были слишком мерзкими для мастурбации, но смотреть на унижение я могла бесконечно, хотя не забывала о Кейтлин.　

При воспоминании о ее припадке с выдиранием волос по телу заструилось тепло, в животе затрепетали бабочки. В восторге я вскочила со стула и, напевая, начала раскачиваться, позволяя жару растечься по венам. Стала танцевать, повторяя давно забытые балетные па прямо в кабинете — крики Кейтлин заменяли мне музыку. Сначала я чувствовала собственную тяжесть и напряжение в ногах, но потом тепло вознесло меня и я полетела, кружась и переливаясь, как новогодняя снежинка. Движения были легкими и плавными, позорные фотки Кейтлин мерцали перед глазами бешеным слайд-шоу. Я подумала, что это как наркотический приход, только лучше — чище, естественней и, возможно, сильней.　

На закате я заехала в супермаркет, выбрала дорогой букет и открытку, даже шарик со Снупи и надписью «Поправляйся быстрее». Купила вяленых колбасок, жалея, что у меня нет времени на непрожаренное мясо, и в полседьмого была у больницы. Женщина в регистратуре подтвердила, что Кейтлин не в неотложке, но все еще у них.　

К счастью, я прибыла вовремя и успевала увидеть ее в постели, возможно среди проводов. Поднялась на лифте на нужный этаж и прошла до палаты с подарками и ее сумкой. Дверь была приоткрыта, и я постучала по стене. В коридор вышла бабушка Кейтлин, с лицом таким же белым, как ее волосы. Глаза за очками походили на камешки. Морщины стали глубже каньонов. На секунду я испугалась, что она зла на меня, как и все Блэкли, что Кейтлин рассказала им о моей нерешительности. Но вымученная улыбка подсказала, что ба была просто сломлена тем, что обрушилось на нее и ее родных.　

— Здравствуй, Ким, — сказала она. — Прошу, входи.　

Комната пахла как все палаты — витаминами, мочой и смертью. Симона сидела у постели Кейтлин — шелуха, полная горя и жира. Малыша не было, наверное, за ним присматривал дядя. С другой стороны кровати сидел дедушка Кейтлин, скрестив руки на животе и закрыв глаза. Похоже, он задремал. Горела только одна лампа — яркая флуоресцентная, — превращала всех в только начинающих разлагаться мертвецов. Симона подняла встревоженное лицо. Попыталась мне улыбнуться, но безмолвно заплакала. Кейтлин лежала отвернувшись от меня. Сначала я подумала, что это нарочно, но потом поняла, что она одурманена, какое-то лекарство унесло ее в страну чудес. На шее и руках виднелись синяки и царапины.　

— Ей дали что-то, чтобы она успокоилась, — объяснила бабушка. — у нее была истерика... она причиняла себе боль.　

— Мне ужасно, ужасно жаль, — сказала я семье. — Я просто впала в ступор. Не знала, что делать. Застыла как вкопанная.　

Мне на спину опустилась теплая ладонь бабушки.　

— Ничего, милая. Думаю, никто не был готов к такому.　

Я положила букет и открытку на столик, а сумку на пол.　

— Это для нее.　

Шарик я привязала к изголовью кровати. Симона держалась за перила, и я накрыла ее руку своей. Ее кожа была ледяной. Другая ее ладонь легла на мою, легонько похлопывая. Она открыла рот, но осеклась.　

Вместо нее заговорила бабушка:　

— Мы очень признательны, что ты пришла, Ким.　

— Кейтлин в порядке? — спросила я. — Теперь она дышит нормально?　

— Да. Но она не здорова.　

Симона достала свежую салфетку из коробочки на коленях:　

— Для нее это слишком. Слишком много для любой пятнадцатилетней девочки.　

— Она вернется домой?　

Симона молчала.　

— Пока нет, ответила бабушка. — Но и здесь не останется. Полежит в другой больнице.　

Симона вновь подавилась слезами, ее тело скрючилось, как у умирающего насекомого.　

— В какой? — спросила я.　

Но уже знала ответ.

***