Озверевшая

— Не знаю. Но Шехтеры наняли адвоката. Все это ужасно, Ким. Просто ужасно. — Она закружилась перед зеркалом. — Как я смотрюсь в зеленом?

***

Проблемы Дерека с законом ужасно меня веселили, но я занервничала, представив: от испуга он рассказывает, как я подговорила его изнасиловать Кейтлин. Я могла все отрицать — и так бы и поступила, — но все равно было немного неприятно оттого, что мои разговора с копами еще не закончились. Впрочем, пока меня не вызывали в полицию. Либо Дерек Шехтер держал рот на замке, либо проболтался, но никто ему не поверил.　

Школа гудела от новостей как улей. Исходила ядовитыми слухами. Имя Кейтлин Блэкли снова было у всех на устах, и к черту возможное наказание. Мы словно очутились в сердце оскароносной драмы, она захватила всех, хоть и не каждый в этом признавался. Даже учителей и родителей. Несмотря на нежелание отца, я продолжала ходить в школу. Не хотела пропустить ни минутки этого безумия, хотя бывало, что мелкий траходемон пытался заставить меня выблевать кишки. Я курила сколько могла (это было абсолютно отвратительно), но боялась, что запах сигарет останется на одежде. Записалась в спортзал и доводила себя до изнеможения гирями, тренажерами и всякими безумными тренировками. Я продолжала пить виски и скотч на ночь, падая в кошмары, от которых по утрам была вялой.　

Когда позвонила Симона и сказала, что Кейтлин может принимать гостей, я была так счастлива, что бросилась прямо к машине. Было воскресенье, отец никуда не ехал, так что я могла ее взять. Во время поездки слушала любимый саундтрек — белый шум — на полную громкость.　

Симона открыла дверь. Выглядела как после обширного инсульта. Вся — серость и разрушение. Внутри дома Блэкли царили тени и удрученность, в воздухе воняло забытым в ведре мусором, разбросанные вокруг грязные тарелки говорили о долгих, полных уныния днях. Семья погрузилась в бездны отчаяния своего нового мира. Их дом был не единственным, что лежало в руинах.　

— Мама Боба заходит, чтобы помочь, — сказала Симона. — Но я просто не хочу ничего делать.　

— Понимаю.　

— Далтон гостит у дедушки с бабушкой. Мне хватает Кейтлин.

— Как она?　

Взгляд Симоны стал отстраненным. Подбородок задрожал.　

— Не знаю, вернется ли она.　

Я обняла ее, прижала к себе. Вскоре Симона уже плакала мне в плечо и мне потребовалась вся выдержка, чтобы не сунуть руку ей между ног и не схватить за киску. Хотелось откусить ей губы и заляпать стены ее мозгами.　

Успокоившись, Симона проводила меня наверх.　

— Думаю, твой визит поднимет ей настроение, — сказала она. — Я очень тебе благодарна, Ким. Предупреждаю, что это непросто — видеть ее такой.　

Кажется, я всю жизнь только об этом и мечтала — увидеть капельку спермы и соплей, участницу гонок на выживание, гребаную Кейтлин Блэкли. Она была моим шедевром, жертвой террористической атаки на душу в результате внедрения и самого ужасного из предательств. Хотела бы я, чтобы это мгновение остановилось.　

Симона открыла дверь, и мы вошли в комнату. Сперва я увидела комод и вспомнила, как мистер Блэкли трахал меня на нем, называя именем дочери. Знать, что ты трахалась с тем, кто теперь мертв, было приятно само по себе. Жалюзи не подняли — в щели сочился призрачный серый свет. Пылинки и частички отмершей кожи вились в воздухе как мошкара. Пахло затхлостью, грязным бельем и использованными салфетками.　

Кейтлин лежала в постели под одеялом, хотя в комнате было жарко и душно. Руки и шею покрывали синяки и царапины. Она нанесла их сама. Волосы были спутанными и грязными, и я прикинула, как давно она мылась. Представила, что мать пытается усадить ее в ванну, а она вырывается, царапается и орет, словно ей в пизду нож всадили. На столике у кровати стоял органайзер для таблеток, вроде того, каким пользуются старые пердуны, с отделениями по дням недели. Открытки были прикреплены к изголовью, отчего то казалось недоделанным мемориалом.　

— Привет, Кейтлин.　

Она повернулась ко мне. На лице не отразилось ничего, но глаза заблестели от слез. Ладонь показалась из-под одеяла и потянулась ко мне. Костяшки были сбиты и еще не зажили. Я взяла ее руку в свою, борясь с желанием содрать свежую кожицу и съесть ее. Кейтлин была холодной как снег и такой же белой. Руина, а не девочка. Когда она заговорила, показалось, что из ее горла лезут ржавые гвозди. Я задалась вопросом, почему она вообще так хрипит.　

Кричала всю ночь?　

Эта мысль меня возбудила.　

— Ким, ты пришла.　

— Ну конечно.　

Кейтлин села в постели.　

— Я боялась, что ты на меня сердишься.　

— Господи, да за что?　

Она шмыгнула носом, и я села на кровать и заправила прядку волос ей за ухо. Кейтлин грустно улыбнулась — на щеках появились ямочки. Казалась почти ребенком — такая маленькая и слабая.　

Симона вернулась в комнату и унесла органайзер с таблетками.　

— Побудьте вдвоем.　

Ушла, но оставила дверь приоткрытой.　

— Мне пришлось рассказать маме, — объяснила Кейтлин. — О Дереке. Она понимала, что я не буду просто так спать с парнем. Знала, что что-то было не так.　

— Ты будешь свидетельствовать против него?　

Ее лицо скривилось:　

— Не знаю. Не думаю, что смогу.