П. А. Столыпин

Отслужили панихиду, государь сказал тихо несколько слов О<льге> Б<орисовне> и, не говоря ни с кем ни слова, сел в автомобиль также с бар<оном> Фредериксом и в сопровождении второго автомобиля, в котором я ехал с генералом Треповым, вернулся в Николаевский дворец. От ворот дворца мы с Треповым уехали обратно… <…>

<…> Подъехавши ко дворцу, я нашел императрицу, сидящую внизу на подъезде в кресле. Едва успел я поцеловать ей руку, как ко мне подошел бар<он> Фредерикс и сказал по-французски: «Государь вас давно ждет». Я застал государя в кабинете стоящим перед выходной дверью с фуражкой в руках. Со своей обычной улыбкой он обратился ко мне со следующими словами: «Я прошу вас быть не председательствующим, а председателем Совета министров, оставаясь, разумеется, и министром финансов. Надеюсь, вы мне в этом не откажете». Я ответил на это: «Мой долг повиноваться вашему величеству, если вы оказываете мне ваше доверие и считаете меня достойным его, но в трудных условиях управления Россией мне необходимо знать, кого ваше величество изберете министром внутренних дел». Государь ответил мне на это: «Я уже думал об этом и остановил мой выбор на нижегородском губернаторе Хвостове»³¹. Меня это известие просто ошеломило, и я сказал государю: «Ваше величество, я знаю, что вы спешите уехать и у вас нет времени подробно выслушать меня, но верьте моей чести, что мне больно противоречить вам. Я по совести не могу исполнить моего долга перед вами, если моим сотрудником по Мин<истерству> вн<утренних> дел будет такой человек, как Хвостов, которого никто в России не уважает и назначение которого в особенности вредно для вас, государь, в данную минуту, когда от министров требуется то, чего Хвостов дать не в состоянии. Дозвольте просить вас оказать мне особую милость не считать моего назначения окончательным, если вы решили бесповоротно назначить Хвостова. По приезде в Петербург я изложу вам в письме самым откровенным образом мой взгляд на назначение Хвостова, предложу вам на выбор ряд других кандидатов, и, если вы тем не менее предпочтете им всем или кому-либо из других кандидатов вашего выбора того же Хвостова, то не прогневайтесь на меня и освободите меня от высокого назначения. Я слишком хорошо знаю условия нашей государственной деятельности и по чести докладываю вам, что никакой председатель Совета не может помешать тем неосмотрительным действиям, на которые способны люди, подобные Хвостову».

Государь видимо терял терпение, дверь дважды приотворялась, и бар<он> Фредерикс видимо указывал на необходимость отъезда. Государь, подумав немного, cказал без всякого чувства раздражения, своим обычным, ласковым голосом: «Нет, я считаю, что вы назначение приняли, напишите все откровенно и знайте, что я уезжаю совершенно спокойно, передавши власть в ваши руки». При этом он обнял и перекрестил меня. Следом за ним я пошел вниз, царская семья двинулась в автомобилях в дорогу, за ними поспешили другие экипажи, так что мой автомобиль попал на 6-е или 7-е <место>, и когда я подъехал к вокзалу, то императрица, видимо, уже некоторое время поджидала меня на перроне, не входя в вокзал, протянула мне руку и, когда я, сняв фуражку, поцеловал ее, она сказала мне тихо по-французски: «Благодарю вас, и да хранит вас Бог». Обычная сутолока при отъезде продолжалась на вокзале лишь несколько минут. Царский поезд скоро ушел, ко мне подошел Трепов и спросил, назначен ли я. Я ему ответил: «Еще не совсем, потому что не со всяким мин<истром> внутр<енних> дел я могу вместе служить». <…>

Ответ на мое письмо³² последовал очень быстро.

Вечером 14 сентября я получил от государя шифрованную телеграмму от того же числа из Ливадии такого содержания: «Обдумав содержание Вашего письма, нахожу назначение государственного секретаря Макарова на должность министра внутренних дел вполне подходящим. Желая его видеть до назначения, вызываю его сейчас по телеграфу в Ялту, прошу ему не сообщать о предположенном».

На другое утро Макаров рано приехал ко мне, показал вызывную телеграмму и спросил меня, не знаю ли я причины вызова. Связанный полученным указанием, я ответил ему, что ничего не знаю, и просил немедленно по прибытии в Ливадию сообщить мне шифром причину вызова, который не может меня не интересовать живейшим образом, и в тот же вечер Макаров выехал в Крым, а Танеев доставил мне подписанный 12 сентября указ о моем назначении. Через шесть дней Макаров вернулся сияющий и довольный своим назначением министром внутренних дел. По-видимому, все испытывали большое чувство облегчения от миновавшегося осложнения. Доволен был и государь, написавший мне самое милое, ласковое письмо, к сожалению, не сохранившееся у меня и, всего вероятнее, не возвращенное мне в числе бумаг, взятых при обыске 30 июня 1918 года. Но я хорошо помню не только содержание, но даже и отдельные выражения этого письма.