П. А. Столыпин

Но, конечно, эта совершенно искусственная шумиха скоро улеглась, не прошло еще и полгода, а настроение в России по отношению к Столыпину совершенно изменилось – Россия оценила его по достоинству.

Будучи председателем Совета министров, своим темпераментом, своею храбростью Столыпин принес некоторую дозу пользы, но если эту пользу сравнить с тем вредом, который он нанес, то польза эта окажется микроскопической.

В своем беспутном управлении Столыпин не придерживался никаких принципов, он развратил Poccию, окончательно развратил русскую администрацию, совершенно уничтожил самостоятельность суда, и около себя, в качестве министра юстиции, он держал такого лицемерного и беспринципного человека, как Щегловитов. Столыпин развратил прессу, развратил многие слои общества, наконец, он развратил и уничтожил всякое достоинство Государственной думы, обратив ее в свой департамент.

Я не сомневаюсь в том, что то, на что я указываю, будет впоследствии указано с большею обстоятельностью, с большим хладнокровием, когда этот смрад произвола от страха доносов и наказаний, в котором живет в настоящее время Россия, несколько уничтожится и будет водворена в стране не на словах, а на деле законность, т. е. то, что именуется правовым порядком.

Кстати, я слышал из достоверных источников, что государь не мог простить Столыпину того издевательства, которое он над ним совершил, представив ему свою отставку вместе с кондициями, и хотя тогда его величество эти кондиции принял и отставку вернул, но еще перед выездом в Киев на одном из докладов государь, по окончании доклада, перед уходом Столыпина, сказал ему:

– А для вас, Петр Аркадьевич, я готовлю другое назначение.

Эта фраза весьма поразила Столыпина. Какое это было назначение, я не знаю. Одни говорят, посла, а другие говорят, будто бы наместника на Кавказ.

Во всяком случае, Столыпин, воспользовавшись открытием памятника Александру II, хотел устроить себе в Киеве громадное торжество.

Конечно, перед этим торжеством в газетах появились провокационные слухи, что в Киеве Столыпин получит «графа».

Затем земские учреждения, введенные по ст<атье> 87, должны были благодарить его величество за те благодеяния, которые им сделаны, подразумевая, что эти благодеяния были сделаны именно им, Столыпиным, и совсем забывая, что они были сделаны с полным нарушением и издевательством над основными законами и над конституцией.

Вообще Столыпин любил театральные жесты, громкие фразы, соответственно своей натуре он и погиб в совершенно исключительной театральной обстановке, а именно: в театре на торжественном представлении, в присутствии государя и целой массы сановников.

М. П. фон Бок (Столыпина) Петр Аркадьевич Столыпин. Воспоминания о моем отце. 1884–1911 Продолжение

Глава 30

В один из ближайших после нашего возвращения с Kieler Woche в Берлин дней¹ нас ожидала большая радость. Вдруг совершенно неожиданно открывается дверь в кабинет, где мы оба сидели, и входит папа́. Мы сразу ничего понять не могли и, даже не здороваясь, растерянно смотрели на него.

Когда прошло первое удивление, папа рассказал, что приехал из Штеттина, куда прибыл с детьми на яхте «Алмаз». Государь на это лето, оказывается, предложил папа в виде отдыха совершить более длительное путешествие на большой яхте «Алмаз». Мы слышали неопределенно об этом плане, но точно ничего не знали, так как держалось все в большом секрете, чтобы никто не узнал о присутствии папа на яхте.

Придя в Штеттин, мой отец решил нам сделать сюрприз и неожиданно, как это любил делать его отец, явился к нам. Мы провели с ним хороший день. Он, как ребенок, радовался возможности свободно гулять по улицам, заходить даже с нами в кафе, казался молодым – и был таким веселым, каким я давно его не помнила.

Вся остальная семья была уже в Штеттине на яхте, и вечером того же дня мы с папа поехали туда же и пошли с ними из Штеттина в Гамбург, делая большой круг через датский порт Ниборг.

Присутствие папа на яхте было обставлено большой тайной, и, несмотря на все старания штеттинских портовых властей узнать имя почетного путешественника, им это не удалось. То же было в Ниборге.

Интересен был путь через Кильский канал. С палубы корабля вдруг вместо привычного вида моря разворачиваются перед глазами мирные пейзажи: луга, леса, пасущиеся на пастбищах коровы, – и, так как канал весьма узок, все это проходит от корабля совсем близко. Поражают мосты, переброшенные через канал. Они так высоки, что корабли проходят под ними со своими мачтами.

Инкогнито, позволявшее папа использовать свой отдых, очень радовало его. В портах он съезжал на берег. В Гамбурге посещал театры, осматривал город, ходил по магазинам и был все время в самом радостном настроении.