Читаем П. Г. Вудхауз дома полностью

Неодолимый ужас перед скукой сочетается у Плама с безумным страхом кого-нибудь обидеть. Если нас с вами пригласит на обед какой-нибудь неприятный нам человек, мы, наверное, скажем, что мы бы с радостью, но — увы! — на следующей неделе отплываем в Канаду. Плам пойдет еще дальше: сказав так, он действительно поплывет в Канаду, причем немедленно, на этой же неделе. Я помню, как однажды в Америке он отправился в Джорджию, потому что одна дама-репортер пригласила его выпить чаю. Рассыпавшись в извинениях, он забормотал, что опаздывает на поезд, и, вырвавшись, честно уехал на юг. К несчастью, после его возвращения они снова встретились, и тут уже бедняжке Пламу, вымотанному поездом, не оставалось ничего другого как согласиться. На другой день, собравшись с духом, он положил в карман четыре зубные щетки и сел на корабль, отправляющийся в Англию. А тут на днях он исчез, оставив нам записку, что «заскочит в Дройтвич поразмышлять». Мы не поверили, что это был истинный мотив — и появление вечером занудного гостя оправдало наши подозрения.

В двух своих привязанностях, однако, он удивительно и умилительно постоянен: это его древняя пишущая машинка и пекинесы.

Пишущую машинку он приобрел еще в двадцать лет и с тех пор ее обожает. Компании, которая ее изготовила, давно уже нет на свете, а в самой машинке не осталось ни одной родной детали — столько раз ее чинили. Мне кажется, она не рассыпается на кусочки, только чтобы не огорчать Пламми. Если на ней слишком долго печатать, она ломается, а если слишком долго не печатать, то западают клавиши. Плам никому не разрешает к ней прикасаться и повсюду ее с собой возит. Если нужно, ей достается место в салоне первого класса. Носильщикам он ее не доверяет: говорит, они ее не понимают. Обычно мы посылаем телеграмму механику, чтобы он встречал нас у поезда, потому что от путешествий у нее внутри всегда что-нибудь разбалтывается. У Плама есть еще пять машинок, купленных от отчаяния в пяти разных странах, когда казалось, что его любимица умерла; эти новые машинки либо достаются мне, либо отправляются на свалку.

А еще у него есть Сусанна.

Сусанна — это наш пекинес, и Плам от нее без ума. Стоит нам размечтаться о круизе на Дальний Восток или о блаженном летнем отдыхе на Сицилии, мы вспоминаем, что для этого пришлось бы оставить Сусанну одну, и остаемся дома ее развлекать или ездим смотреть мир по очереди. Она очень хорошенькая, маленькая, с коричневой шерсткой и ходит такой приплясывающей походкой, какой ходят пекинесы. Стоит Сусанне улыбнуться Пламу — и он готов прервать разговор с кем угодно, лишь бы выслужиться перед ней. Каким бы безнравственным, нищим или неинтересным ни был человек — если о нем говорят, что он «знает толк в пекинесах», Плам простит ему безнравственность, одолжит денег и придумает, чем он интересен.

Сусанна родила трех щенят, которых мы собирались раздать, но они такие славненькие и в каждом столько от Сусанны, что мы собираемся оставить их себе. Видимо, для этого нам придется перебраться в другой дом, побольше. Через два года каждый из них, наверное, тоже родит трех щенят, до того похожих на свою бабушку, что мы ни с одним не сможем расстаться. А еще через два года…

Но я обещала рассказать, как Плам работает. Работает он не переставая; выходной для него — это когда он пишет пьесу вместо романа или рассказ вместо мюзикла. Возможно, его произведения легко читаются именно потому, что ему так нравится их писать. Когда-то я читала о юмористе, который говорил, что темные пятнышки, то и дело попадающиеся на странице, — «это не запятые, а капли крови». Плам совершенно другой. Уяснив себе сюжет, хотя бы в общих чертах, он пишет быстро и легко. Конечно, у него может получиться сцена, которую я умоляю порвать, прежде чем хоть одна живая душа ее увидит, или пять страниц, которые в итоге ужмутся в один абзац, но пока он пишет, это не составляет для него труда.

Он тратит страшно много сил на разработку плана. Ни один его персонаж никогда ничего не сделает без сколь-нибудь правдоподобной — пусть даже и смехотворной — на то причины. Например, чтобы в «Билле Завоевателе» герой встретился с героиней, она получает поддельное жалобное письмо от предприимчивого, но временно стесненного в средствах друга героя, который вместе с ним живет. Она идет ответить автору письма лично, звонит в дверь, Билл открывает — и так завязывается их роман.

Я так горжусь Пламом за то, что он всегда держит высокую планку. Какой-то рассказ может нравиться больше, какой-то меньше, какие-то герои могут совсем не нравиться — но состав всегда один и тот же: основной сюжет, побочный сюжет, одна-две хорошие сцены, иногда какие-нибудь сюрпризы и изрядное количество любви и труда. На прошлой неделе он полностью переписал один рассказ — теперь рассказчик не Берти, а мистер Муллинер, действие происходит во дворце, а не в пивной, и, как передал мне Плам в телеграмме: «Дал отставку несчастному полковнику матушка теперь незамужняя тетушка».

Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература, 2012 № 12

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное