П. Г. Вудхаузу: поздравление и покаяние

Кажется «Сатердей ивнинг пост» покупает мой роман[10], но в редакции просят сократить начало. «Слишком много пауз. Несценично», — говорит Брандт[11]. И когда я начал перечитывать роман, я понял, что они правы. Вот как у меня развивался сюжет: 1) Берти навещает тетю Далию; 2) она поручает ему купить цветы для больной тети Агаты; 3) Берти возвращается в свою квартиру, звонит тетя Далия и говорит, что забыла сказать ему еще об одном деле, для которого надо будет зайти в антикварную лавку; 4) Берти идет купить цветы и попадает в передрягу; 5) он возвращается к себе и плачется Дживсу в жилетку; 6) потом он идет в антикварную лавку и снова попадает в передрягу. И представляешь, я ведь раз двадцать все это переписывал и только сейчас понял, что надо было сделать так: 1) Берти навещает тетю Далию, и она посылает его в антикварную лавку; 2) Берти идет туда и сначала играет в сцене, которая должна была произойти в цветочном магазине, а потом в той, которая предназначалась для антикварной лавки. Это экономит мне пятнадцать страниц, и ничего важного не теряется. Не правда ли, ужасно делать такие ошибки, когда вот уже тридцать семь лет работаешь писателем? Никак не могу себе объяснить, зачем я тащил Берти в квартиру, где ровным счетом ничего не происходит. На переписывание ушло пять дней напряженной работы.

Это письмо — типичный пример не только трудолюбия великого мастера, но и его скромности. Писатели обычно люди избалованные и обидчивые, они не любят критику, а тем более чьи-нибудь указания. Вудхауз не очень-то жалует профессиональных критиков и правильно делает, поскольку, как я убедился на собственном опыте, его книги практически невозможно рецензировать. Можно написать целую диссертацию о его замечательной писательской манере, но мало что можно сказать об очередной его книге, кроме как разве что радостно огласить факт ее появления.

Славу Вудхаузу создали не критики, а сами читатели. Но Вудхауз — профессионал, который старается удовлетворить своих клиентов, а клиентами он считает тех, кто выписывает ему чеки, то есть редакторов и издателей. Это скорее американский, чем европейский подход: мы, европейцы, смотрим на редакторов и издателей как на неизбежных — хоть часто и довольно милых — посредников между нами и читателями. Мы привыкли сами заботиться о своей репутации. А американские редакторы считают себя работодателями, и из-за этого возникает много острых конфликтов, когда писатели из Европы хотят напечатать свои произведения в Новом Свете. Вудхауз никогда не жаловался на то, что в Европе считалось бы редакторским произволом. Напротив, он полагал, что американские журналы выигрывают перед европейскими как раз благодаря властному вмешательству редакторов: