P.O.W. Люди войны

Саруби – это то самое место, где я купил яблоки. И где нас остановили вооруженные люди. Я подсчитал в уме.

Оказалось, что итальянка доехала до Саруби примерно через полчаса после того, как именно в этом кишлаке наша машина была отпущена восвояси. Максимум час. Я вспомнил ответ той молодой женщины в ресторане джелалабадского отеля. «В Кабул», – сказала она. А еще рядом с ней сидели несколько парней европейского вида. Возможно, это и была она. Мария Грация Кутули, ради которой собрали журналистов в «Интерконтинентале». Очередная жертва афганской лотереи. Судя по сообщению министра, дело обстояло так. Неизвестные вооруженные люди остановили машину с журналистами. Они заставили выйти всех пассажиров и хладнокровно расстреляли их возле капота машины. Водителя заставили доехать до Кабула и сообщить, что это была месть всем западным людям. Деньги и фотоаппараты журналистов убийцы не взяли.

Но, впрочем, итальянка могла найти нечто очень серьезное. Например, следы применения химического оружия, а это вряд ли понравилось бы тем, кто его применял. И устроить подобное кровавое представление на дороге не составило бы труда, независимо от того, кто был автором сценария. Но мне показалось, что это не талибы. Те, кто нас остановил в Саруби, держали себя уверенно и спокойно. На проигравших они не были похожи.

Трое мужчин, одна женщина. Гарри Бартон из Австралии, афганский фотограф Азизулла Хайдари, испанец Хулио Фуэнтес. Итальянка Мария Грация. В их джип, точно так же, как и в наше такси, заглянул бородач с автоматом. Он долго вглядывался в лица пассажиров. Возможно, попросил документы. Хотя вряд ли. У нас ведь ничего не спросили. Мы от пассажиров машины, следовавшей за нашей, отличались только растительностью на лице и одеждой. Ну да, с ними ведь была женщина, но не это главное. Они были европейцами, не считая, конечно, афганского фотографа, который, впрочем, работал на европейское агентство Ройтерз. Они были одеты, как европейцы. Люди в Саруби ждали, когда проедут именно европейцы. Когда я сказал об этом своим спутникам, Мохаммад лишь пожал плечами, а Ферроз улыбнулся, мол, тут ничего не поделаешь. Казалось, мои помощники даже и не задумались о том, что на месте тех, кого расстреляли в Саруби, мог оказаться кто угодно. Но, впрочем, дело было совсем не в этом. Поскольку нашего джелалабадского водителя мы отпустили восвояси, Ферроз и Мохаммад раздумывали, каким же транспортом нам стоит ехать в Баграм. И, главное, во что обойдется дорога длиной в восемьдесят километров.

В Кабуле я не видел ни одного американского военного. Хотя, по логике, они уже должны были появиться. И я решил вместе со своими моджахедами отправиться на их поиски. Единственным местом, где они тогда могли высадиться, была авиабаза в Баграме. Вот я и попросил своих спутников разузнать, где найти транспорт до Баграма. Машина вскоре была найдена. Такси, точь-в-точь такая же «тойота» с желтой крышей, на которой мы добирались до Кабула от Джелалабада. Водитель был весел и несказанно доволен. Он рассчитывал заработать полсотни долларов, а это в первые дни афганского послеталибья были большие, очень большие деньги.

Когда мы въехали на территорию бывшей советской базы, я понял, что не ошибся. Мы миновали традиционный памятник, реактивный самолет на постаменте, и свернули в распахнутые железные ворота. Длинная аллея, вдоль которой стояли развороченные строения, вела к самой кромке летного поля. У самого края бетонки стояли вооруженные люди, человек пять. Это явно не были солдаты, хотя на всех была черная одинаковая форма. Но – ни знаков различия, ни головных уборов. Только разгрузки с боеприпасами, «кемелбеки» за спинами и новенькие автоматические М-4. Причем каждый из парней держал палец на курке. Они остановили машину и проверили документы. «Украинец?» – довольно приветливо кивнули они, увидев мой паспорт. Но в ответе явно не нуждались: там и так все было доходчиво написано. Эти ребята, по говору явно американцы, работали на крупную фирму, которые нанимают бывших военных для деликатных операций за рубежом. В общем, они были наемниками. Но что они могли делать здесь?

– Не надо нас снимать, – твердо приказали они, когда у меня в руке оказалась камера.

– А других? – спросил я.

– Кого «других»? – переспросил парень в очках с зеркальными стеклами. Он, как видно, был за старшего в этой полувоенной группе.

– Ну, тех, кто здесь появится.

– Вот когда появятся, – мелькнул двумя моими отражениями «старший», – спросишь у них сам.

– Так пустите меня туда, – и я показал рукой в сторону взлетно-посадочной полосы.

Люди в черном дружно ответили отрицательными жестами.