P.O.W. Люди войны

Зурофф жестко опускает уголки губ вниз. Похоже, Доктор Смерть стал самой большой его проблемой. Я замечаю за спиной Зуроффа копию пропагандистского плаката, выпущенного в Германии в годы Второй мировой войны. Плакат рекламирует фильм «Вечный жид».

«Нет тела, невозможно провести экспертизу ДНК и исследовать зубы, – объясняет охотник. – Только эти две экспертизы могут подтвердить, что человек, о котором идет речь, это и есть тот самый доктор Ариберт Хайм, так долго разыскиваемый военный преступник из концлагеря Маутхаузен».

Но есть человек, который мог бы помочь охотникам за нацистами. Этот человек мог бы указать, где могила Хайма, но он никогда этого не сделает. Потому что он родной сын Ариберта Хайма. Его зовут Рудигер Хайм.

Мы долго вели переговоры с Рудигером Хаймом и просили о встрече. Он долго размышлял, а стоит ли встречаться, и в конце концов отказал нам, сославшись на то, что уже дал одно интервью и больше встречаться с прессой не хочет.

«Он умер в Каире, десятого августа девяносто второго, это было в день закрытия Олимпийских игр в Барселоне», – вот по сути то немногое, что сообщил Рудигер журналистам немецкого телеканала ЦДФ.

– Этот документ написан вашим отцом? – спросили они Рудигера, показав несколько рукописных строк.

– Да, это почерк моего отца, – подтвердил Рудигер.

Они постоянно переписывались. Накануне смерти отца Рудигер виделся с ним в Каире. Об этом он молчал почти двадцать лет. И вот наконец от Рудигера стали известны некоторые подробности каирской жизни его отца.

Эта жизнь была простой и незаметной. Хайм сменил имя. Теперь его звали Тарик Хуссейн Фарид. Соседи называли его дядя Тарик. Каждый день Хайм ходил молиться в мечеть пешком за десять километров. Он принял ислам и вел образ жизни правоверного мусульманина. Денег тратил немного, но явно в них не нуждался. С друзьями был достаточно щедрым. Они даже не предполагали, что Тарик Хуссейн от кого-то скрывается. Правда, за ним замечали нелюбовь к фотографированию и фотографам, но этому значения не придавали. Его считали очень образованным человеком. Хайм знал четыре языка. На арабском доктор говорил свободно. В общем, в Каире Хайм был своим. Он сумел полностью адаптироваться в арабской среде. Потому что именно от этого зависела его жизнь. Вернее выживание.

* * *

Первый раз Хайму пришлось спасать свою жизнь в сорок пятом, после капитуляции Германии. На него охотилась группа ликвидаторов. Это были евреи, потерявшие семьи в концлагерях и озлобленные на нацистов. Ни о каком правосудии речь, конечно, не шла. Это была месть. Группа ликвидаторов так и называлась – «Нокмим», в переводе с иврита «Мстители». На фоне общего победного настроения союзники сквозь пальцы смотрели на действия группы. Многие считали мстителей справедливой заменой правосудия. Этих людей отличала особая жестокость и хладнокровие. Они любыми способами уничтожали тех, кто был замешан в геноциде евреев. И Ариберт Хайм стал мишенью. Я хотел узнать, каким же образом действовали эти люди, и договорился о встрече с Яаковом Кедми, который, будучи руководителем одной из израильских спецслужб, наверняка лично общался с бывшими мстителями. Как всегда, встреча была в кафе, и Яаков, попивая крепчайший кофе, рассказывал то, что он знал о «Нокмим»:

«В «Моссад» смотрели сквозь пальцы на то, что делали «Мстители». Но это была больше их личная инициатива. Я думаю, речь идет о десятках, или даже более, ликвидированных нацистов в Европе. Это происходило очень просто. Взрывали или просто убивали. Или могли выкрасть и потом ликвидировать».

Группа «Нокмим» была нелегальной. Костяк организации составляли бойцы так называемой «Еврейской бригады», элитного подразделения в составе британской армии. Они имели возможность перемещаться по Европе и абсолютную свободу действий. Но главное – они имели доступ к архивам. «Мстители» точно знали, за кем охотятся. В сорок пятом Ариберт Хайм сдался американцам, и его поместили в лагерь для бывших военнослужащих СС, недалеко от Нюрнберга. Номер лагеря двенадцать. Ариберт у американцев на хорошем счету. Его назначили лагерным врачом. Здесь, под охраной, он, видимо, чувствовал себя в безопасности. Но в апреле сорок шестого в соседнем лагере номер тринадцать случилось массовое отравление. В течение одного дня погибли около тысячи бывших эсэсовцев. А вскоре выяснилось, что это был результат диверсии агента «Нокмим». Парень устроился работать поваром и щедро сдобрил мышьяком весь лагерный паек. И тут Хайм запаниковал. Он понял: как только «Мстители» узнают о том, что он работал в Маутхаузене, ему конец.

«В отношении бывших нацистов, эсэсовцев, проверка происходила просто до полной идентификации, – внес ясность в мои размышления Кедми. – Если было сомнение после того, как похищали человека, так ведь у каждого эсэсовца была татуировка с его личным номером».

Кстати, именно так в шестидесятом опознали одного из авторов «окончательного решения еврейского вопроса» Адольфа Эйхмана, которого два года спустя казнили в израильской тюрьме в Рамле.