П(р)олеты. Петра

Кажется, уже знаешь каждый уголок и все равно хочется изучать его снова и снова, видеть его разным — то мрачными декорациями к «Преступлению и Наказанию», то золоченым солнцем, то умытым весенними дождями, даже промозглая сырость зимы добавляла ему новых красок. После пары часов гуляния Вишневский все же настоял, что домой лучше добраться на такси.

— Давно от меня девушки не сбегали, теряю квалификацию.

забыла сумочку.

— Стоит вернуть.

Расплатился. Теперь понятно, почему Петрограда там лихо меня покинула — свет в кухне. Лифт ждал на первом этаже, а вот вызвавший его так и не дождался, что ж, поеду я. Петра стояла, прислонившись к стене, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.

— Забыли.

— О, спасибо. И простите.

— От меня так давно никто не сбегал, и ко мне давно так никто не бежал.

— Ему об этом знать совсем не обязательно, договорились?

Петрограда приняла безразличный вид, как и следовала царице.

— Кофе?

— Не откажусь.

Предложил ей локоть. К двери подошли вместе, она открыла, приглашая внутрь.

— Восхитительная постановка, спасибо, Витольд.

— Спектакль хорош, но без вас он бы потерял часть своего очарования, Петрограда, — играть так, играть до конца, или не стоило и начинать.

— Кофе? О, кажется, забыла выключить свет на кухне, — словно только сейчас заметила она освещение.

— Ничего ты не забыла, дорогая, — Батраков стоял в дверном проеме, — значит еще одну чашку кофе.

— Олег? Ты не предупреждал о приезде, — слегка приподнятая бровь выражала недовольство.

— А если бы предупредил, то ты осталась бы без спектакля. Витольд Лоллийевич, кофе с корицей, перцем или миндалем?

— Немного перца и соли, чистую арабику, лучше эфиопскую. Желательно в маленькой чашке и стакан воды.

— Тогда готовить буду я, Петра признает кофе только из гейзерной кофеварки и без всяческих добавок.

Сменила туфли на удобные тапочки, все же дома нахожусь. Вечернее платье и тапочки прекрасное сочетание.

— Забыл добавить, что эту гейзерную кофеварку моей бабушке подарил Франко Дзеффирелли, так что это историческая и культурная ценность.

— Неубиваемая вечность, — поддразнил Олег.

— Там нечему ломаться, — с легким возмущением прокомментировала реплику, — Витольд, может все же кофе из раритета?

— Так, дорогая, заказ принят, сейчас все будет готово. Тебе тоже кофе?

— Имбирный чай.

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа, — Олег отвесил поклон, ему еще очень далеко до изящества Имперского.

Вишневский с легкой усмешкой наблюдал за происходящим. Мы переместились на кухню. Олег готовил напитки, пока мы обсуждали постановку.

— Как вижу, поход за прекрасным удался, — все же влез в наше приятное обсуждение Олег.

— Да, это же прекрасно, когда никто не поглядывает на часы через каждые пять минут, не елозит на стуле, не пытается скрыться в буфете и не бежит из зала едва актеры закончили выступление.

— Действительно прекрасно.

Телефонный звонок нарушил нашу пикировку.

— Ладно, с вами хорошо, но мне уже пора. Пока, — подмигнул и ушел.

«Вот, гад!».

— Да чтоб тебя, — чашка звянькнула о блюдце, благо не разбилась. — Простите, Витольд, я сейчас, быстро.

По ступеням, пока лифт дождешься, состаришься. Такси еще не уехало.

— Стой!

Успела залезть в машину.

— С тобой поеду.

— Петра.

— Не спорь. Поеду с тобой всё.

Прижалась к нему.

— Ты почему не сказал, что приедешь?

— Не знал, что получится.

— И когда в самолет садился, тоже не знал? — подтолкнула его локтем в бок. Могла бы с ним быть, а он, дурень не позвонил.

— И лишить тебя театра? Петра, я же знаю, что ты его любишь.

— Дурак ты, Олежка, какой же ты дурак.

— Твой дурак?

— Мой. И позволь мне уж самой решать, как провести вечер — в театре в компании импозантного мужчины или сидя у тебя на коленях и бурча, что пропустила спектакль.

— Хорошо, Петра, буду предупреждать. И начнем прямо сейчас, — пересадил меня к себе на колени, — можешь бурчать, Петрусь. Хотя сейчас бурчат буду я, ты чего в тапочках на улицу выбежала?

И чем ему мои тапочки не понравились, удобные мягкие, с ушами.

— Потому что кто-то решил сбежать.

— Не сбежать, а успеть на самолет.

Мне хотелось возразить… но целоваться было куда приятней. В аэропорту была привычная суматоха и какая-то легкая обреченность — задержки рейсов. Самолет Батракова тоже задержался. А у меня появились лишние минуты побыть с ними. А вот могли бы провести весь вечер вместе и часть ночи, если бы о задержках вылета знали. Сейчас бы он мне кофе сварил.

— Ой!

Я аж подпрыгнула.

— Ты чего?

— Вишневский.

— Ты его, что ль в квартире оставила?

— Ну, я не собиралась с тобой ехать.

— Вижу, — почему-то Олега очень развеселило сообщение о забытом в квартире великом архитекторе.

— Обувь забыла, пальто тоже, телефон оставила и даже ключи не взяла, Петросенция, ну ты и растяпа, — чмокнула меня в нос и расхохотался.

— А ты-то взял?

— Конечно! — вытащил из кармана пиджака, в который меня старательно завернул, связку ключей. От московской квартиры. Теперь уже была моя очередь подтрунивать над Олегом. Пулково — я в тапочках, без телефона, без ключей, без денег, пока из хорошего, что рядом Олег.

— Так, Петрыка, придется звонить.

— Может он уже спит давно. Квартиру закрыл и ушел.