П(р)олеты. Петра

Она изменилась, теплая улыбка, взгляд, любовь, нежность, только все этопредназначалось не мне, а мужчине за моей спиной. Ее мужу. Совершеннообычный мужик, таких тысячи и чем он лучше? Может и ничем, но выбрала она его. Можно сломать, подчинить, но заставить любить нельзя. И нельзя других заставить отвечать за свои ошибки. Все это у меня было, пятнадцать лет назад, сам отказался. А сейчас хочу отобрать у других. Прости, Петра. Ты простооказалась рядом, когда мне захотелось почувствовать себя опять живым. А мне пора уходить.

Король встал, нехорошо качнулся.

— Олег, посади его в такси, пожалуйста, он в Астории остановился.

Муж кивнул и пошел за Королем, чуть поодаль, чтоб помочь если понадобится.

Жаль его, может не надо было так жестоко?

— Петра, что случилось?

Она мотнула головой, пытаясь скрыть слезы. Расплатился, взял жену на руки иунес из этого дурацкого ресторана. Петра вцепилась в меня, словно боялась отпустить. В пустынном сквере, на старой лавке сидел, прижав к себе рыдающую жену.

— Это так страшно… Быть таким одиноким… И я такой была… без тебя.

Она еще сильней ко мне прижалась.

— Не хочу быть без тебя, слышишь? Не хочу.

— И не будешь, Петра.

Куда ж я от тебя денусь, судьбинушка ты моя голубоглазая.

«— Поехали, ты же обещал!

— Анна, все это выдумки. У меня есть обязательства.

— Ты же обещал!

— Я должен!

— Кому, Федя, кому?

Решение принято, у меня еще будет время на поездки, необдуманные поступки, асейчас, сейчас надо работать, добиваться, лезть на вершину, нельзя упускать время. А все остальное еще будет.

— Как хочешь, Федор. А я поеду!

— Не буду останавливать!»

Она подхватила рюкзак и ушла, не оглядываясь. Все остальное еще будет. Ноничего не было. Анна погибла через месяц, разбилась, осуществляя их совместные планы на покорение вершин. Он разозлился на нее. Проще было винить ее, чтоушла, а не себя что не пошел с ней. Потом появилась ненависть, ко всем кто мог чувствовать, кто слишком громко смеялся или слишком горько плакал. Никаких чувств, никаких эмоций. И постоянная ярость.

Шарж разорван, в руках кусок с портретом девушки с голубыми глазами. Сам, онвсе уничтожил сам. Так легко было во всем обвинять ее, и намного тяжелей признать, что единственный виновный, ты сам, мог не отпустить, мог уехать с ней, мог … и не сделал. Мне на это понадобилось пятнадцать лет.

все кусочки рисунка. Потом склею. После того как впервые навещу Анну, ей моипризнания уже не к чему, вернуть они ее не смогут, но они нужны мне.

Сегодня странный день, он и начался странно, с смс «я жду своего ребенка», меня обрадовало это короткое сообщение, дети должны быть желанными иожидаемыми, даже если вдруг они стали сюрпризом или взрослые глупы. А вотсейчас муж ходит с загадочным видом. Что-то задумал или что-то спрятал.

— Ты чего?

— Ничего.

— Так, ты же знаешь, что мне уже трудно за тобой гоняться.

— Ладно, Петрусь. Спрошу напрямую. Почему твоей отец меня так не любит?

— С чего ты взял, он уже почти смирился с твоим существованием.

— Да? Тогда зачем он его прислал.

— Кого?

— Чего.

Тубус.

— Вернул на историческую родину. Воссоздал их встречу с мамой и вернул декорации. Что ты к несчастному раритету пристал?

— Не хочу еще раз им по голове получить.

— Знаешь, милый, ты должен радоваться, что в нашу первую встречу в руках у меня был тубус.

— А были другие варианты?

— Были. Ты же знаешь, что Петр Илларионович собирает.

— Ага, кирпичи с клеймами.

— Вот, у меня и был образец прекрасного полнотелого кирпичика с клеймомсемнадцатого века. Как раз хотела подарить наставнику, но в последний моментпередумала. А теперь представь, что было если бы я шандарахнула тебя тогдасумкой с кирпичиком.

— Представил, — хохотал муж.

— Ты на два метра вглубь, я за забор с колючей проволокой. Меня бы шить профессионально научили, телогрейки преимущественно. И была бы совсемдругая история. Так что не надо на тубус наговаривать. Он вещь неодушевлённая и ничего сделать не может.

— И все же я отвезу его в Москву, чтоб уж точно на исторической родине был.

Босые ноги прошлепали до дивана, чашка с чаем со звоном опустилась нажурнальный столик, пуфик поближе к диванчику.

— Забыла, — красные носочки со смешным котятами натянули на ножки, — класивая, буду ждать.

Устроилась, не понравилось, пододвинула пуфик вплотную к дивану.

— Все.

— Тебе удобно?

— Дя!

— Или ко мне пойдешь под бок?

— Неть.

Как хочешь. Вредность наша семейная черта, Маруська копировала мои дурные привычки, теперь мы вместе ожидали возвращения Олега домой. Пытаясь пристроить ножки на пуф и все же сидеть на диване, малышка просто лежала, через десять минут красивая вреднючка спала. Переложила ее поудобней, накрыла одеяльцем. И стала ждать, привычно вытянув ноги. Вещи давно собраны, день полета в этот раз проведем в самолете. Поездка в Корею, муж на семинар, амы туристами. А когда вернемся, то обязательно полетаем на воздушном шаре, там на высоте и скажу, что скоро он опять станет папой, а пока дочитать очередной регламент и направить правки до отлета.

— Не мешай, па, — вот сразу видно Петрина дочурка, как помады увидала, так сразу про папу и забыла.