P.S. до весны ещё 14 дней

Бахора невольно вспомнила вчерашнее восхищение ее матери и ее отзывы об Энвэрэ как о "завидном женихе". Но более всего ее смущало то, что, по словам ее матушки, мама Энвэра расспрашивала о ней и намекала на то, что хотела бы ее в качестве невестки. Но углубиться в эти мысли парень ей не дал:

— Никогда не ел более вкусного супа — сказал он, откладывая пустое блюдо.

— На здоровье — смущенно улыбнулась она.

— Так как учеба? — спросил он.

— Хорошо. Готовлюсь к поступлению. Кручусь, верчусь. А как у тебя последний год?

— Практику прошел на ура. Сессию тоже сдал хорошо. Осталось всего ничего.

— Да, уж еще чуть-чуть и ты сделаешь шаг во взрослую жизнь.

— К сожалению — горько улыбнулся он, снова задумываясь о том, так ли важен для Бахоры вопрос возраста.

— Мама сказала, что тебя могут принять в магистратуру.

— Да, дай Бог. Я бы хотел стать магистром в МГУ. Но не думаю, что это возможно.

— Почему? Боишься, что тебя не примут? — удивилась она.

— Нет — рассмеялся он ее словам.

— А что?

— Я боюсь уехать, оставив здесь своих близких. Мне невыносимо быть вдали от них — не отрывая глаз от девушки, ответил он.

Сердце Бахоры сжалось от его слов, и она вспыхнула огнем. Смущенная девушка неловко заерзала на стуле и поспешила перейти на другую тему:

— А как малышка София? Наверное, уже подросла.

— Да, слава Богу, уже почти бегает — он взял свой телефон и открыл галерею — вот посмотри, какой она красавицей стала.

— Ух, ты, какая милая. Прям глаз не оторвать. Кажется, она будет сердцеедкой — восхищенно разглядывала она снимки.

— Как будто ты сама не сердцеедка — не удержавшись, подколол он ее.

Бахора пропустила мимо ушей его замечание и несколько минут молча, смотрела снимки девочки. Подняв глаза, она заметила, как Энвэр пристально ее разглядывал. Бледное и похудевшее лицо выглядело немного лучше, но все равно пробуждало в ней беспокойство.

— Ты не устал? Если хочешь, поспи…

— Нет, не уходи — тут же прервал он ее и получил в награду полную нежности улыбку.

— Я посижу тут. А ты спи. Тебе надо собрать сил, чтобы поправиться.

— А тебе не будет скучно? — спросил он.

Ему и вправду хотелось спать. Бессонная ночь и болезнь сказывались, и он чувствовал слабость во всем теле.

— Мне никогда не скучно с тобой. Ты спи, а я почитаю — сказала она и, встав с места осторожно потрогала его лоб.

— Кажется, ты в порядке. Но отдохнуть не помешает — дрожащим от волнения голосом констатировала она.

От легкого прикосновения глаза Энвэра блаженно закрылись и все обиды в сердце растаяли. Бахора достала из сумки сборник сестер Бронте. Но он снова открыл глаза.

— Спи — рассмеялась она.

— Только с одним условием — кусая губу от неловкости, сказал он.

— Что за условие? — удивилась девушка, присаживаясь на свое место.

— Твой голос такой мелодичный и нежный как колыбельная…

— Хочешь, чтобы я тебе спела Баю-баюшки-баю? — усмехнулась она.

— Нет — рассмеялся он — все гораздо проще. Почитай мне вслух, если тебя это не затруднит.

— Ох — только и сказала она.

— Пожалуйста- с самым милым лицом на свете попросил он.

— Я не знаю, какой из меня чтец. Но раз ты хочешь, то ладно. Я перечитываю "Грозовой перевал" так что я продолжу с того места…

— Конечно, малыш, конечно — ответил он и приготовился слушать.

Бахора бросила на него смущенный взгляд, но все же, открыла книгу и, взяв в руки закладку начала, искать абзац, который читала. Смущение одолело ею, когда она увидела, в каком месте она остановила чтение, но не успела она перевернуть страницу, как услышала его строгий голос:

— Читай, оттуда, где остановилась, Бахора.

Обреченно вздохнув, она начала читать:

«Я не могу это выразить, но, конечно, и у тебя и у каждого есть ощущение, что наше "я" существует — или должно существовать — не только в нас самих, но и где-то вовне.

Что проку было бы создавать меня, если бы я вся целиком была только здесь? Моими большими горестями были горести Хитклифа: я их все наблюдала, все переживала с самого начала! Моя большая дума в жизни — он и он!» — она читала почти шепотом, прочувствовав каждое слово всей душой.

Казалось, она читала не роман, а признавалась в своих чувствах. Сердце выпрыгивало из груди и руки дрожали не в силах удерживать книжку. Энвэр трепетал всем нутром, видя ее смущение. Всем существом он отзывался на эти слова, хотя умом понимал, что это речь героини. Он хотел подняться и крепко прижать к себе свою любимую, вдыхая ее дивный аромат. Но болезнь и усталость брали свое, и он был уже в полусонном состоянии. При этом он все еще во все уши слушал слова вылетающее из уст девушки:

«Если все прочее сгинет, а он останется — я еще не исчезну из бытия; если же все прочее останется, но не станет его, вселенная обратится для меня в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше ее частью».

Она не заметила, как слезы застелили ее глаза, и одна из них спешно скатилась по щеке. Энвэр увидев блеск драгоценной слезы на ее щеках, почувствовал острую боль в сердце и поднялся с места. Он присел на кровать и, взяв ее за руку, прошептал: