P.S. Я буду жить. Проснуться утром – это счастье

– Нет, мне не нужен ваш чек, мэм. – Его молодые глаза смотрели на меня по-отечески снисходительно. Мне стало любопытно, есть ли у него дети. – Мне нужно заглянуть в вашу сумочку.

Наверняка в этом торговом центре были скрытые камеры. Какая я идиотка. Мне не оставалось нечего другого, как сказать правду. Перестав дышать, я открыла свою сумочку.

– O боже! – воскликнула я. – Как они попали сюда? Я, должно быть, приняла их за свои собственные и положила в сумочку по ошибке! – Мой голос звучал пискляво, как будто я надышалась гелием.

Он закатил глаза, как опытный полицейский, который слышал все оправдания на свете тому, что вы превысили ограничение скорости на пятьдесят километров в час.

– Вы хотите заплатить за них или нет, мэм? – Он протянул руку. Я отдала ему очки, подкатила тележку к своей машине и молилась, чтобы меня не стошнило прямо на стоянке.

P.S. Друзья в штате Миннесота теперь читают ваши письма каждый день – многие пересказывают их своим друзьям и семьям, которые молятся за вас и верят, что чудо поможет Вам, Дэб, – и это прекрасно!

...

Я в боли и страдании… О, Господи, защити меня.

– Псалом 69:29

В ледяной воде

Дорогая Дэб,

солнце садилось, когда я приехала в парк; багряное зарево заглядывало сквозь листву высоких дубов, обрамлявших восточное побережье небольшого озера. Крещение больше было похоже на семейный пикник, чем на церковный обряд. Шесть столов для пикника, вытянувшиеся в одну линию, были накрыты цветастыми скатертями, развевающимися на ветру. Дети ловили бумажные тарелки, когда ветер поднимал их в воздух. Одноразовые пластиковые контейнеры, сложенные друг на друга, и накрытые фольгой противни с пирогами напомнили мне, что я проголодалась, в который раз пропустив ужин. Все собравшиеся, казалось, знали друг друга, потому как они смеялись, непринужденно обменивались шутками и передавали по кругу картофельный салат.

Я чувствовала себя как незваный гость. Мне хотелось развернуться и бежать назад к своей машине. Я не имела с этими людьми ничего общего, и, вообще, обряд крещения с погружением в воду вызывал у меня дрожь. Я приехала сюда только потому, что Майкл и Патрик сегодня впервые оставались ночевать в новой квартире их отца, а я не могла оставаться одна в нашем доме. И мне некуда было больше идти.

– Благодарю всех за то, что вы присоединились сегодня к нам на ежегодной службе Крещения. – Кевин, один из старших пасторов, стоял у микрофона перед главным павильоном парка, с наполовину съеденным чизбургером в руке. – Мы рады представить шесть новых членов нашего сообщества, которые приняли решение креститься сегодня вечером. Сначала они расскажут нам о том, что привело их к этому решению, а затем мы все спустимся вниз к озеру. Голос пастора из микрофона звучал странно на открытом воздухе вместе с визгами детей «Выше!», когда их раскачивали на качелях, стоящих на берегу.

Кевин кивнул, и тоненькая, как тростинка, девушка в огромных джинсах, с ремнем, висящим ниже пупка, подошла к микрофону. Ее откровенная черная безрукавка подчеркивала белую, как у Белоснежки, кожу. Из-за густого макияжа на веках девушки невозможно было понять, открыты ее глаза или нет. Она держала в руке толстую пачку карточек, и мне стало интересно, хватит ли нам ночи.

– Я употребляла крэк и жила на улице почти целый год, – начала она.

Микрофон завыл, и Кевин наклонился, чтобы подстроить усилитель. Она откашлялась, попросила воды и продолжила читать свои карточки.

– Мои родители выгнали меня из дома, потому что я бросила школу и не могла отказаться от наркотиков. Мне казалось, что они ненавидят меня, и я ненавидела их в ответ. Единственное, чего мне хотелось, это вернуться в школу, поэтому я многое делала для того, чтобы продолжать учиться.

Меня поразило, что она рассказала об употреблении крэка. Я думала, что в такой момент следовало бы говорить о любви к Богу и о том, почему она хотела получить крещение. Разве все это не было церковным обрядом?

– Когда я забеременела, все мои мысли были об аборте, потому что я была слишком молода, чтобы иметь ребенка. У меня даже не было своей кровати, где бы я устроила ребенка? – Она поколебалась, подняв на нас глаза, как будто сомневалась, что мы ее слушаем. Я ловила каждое слово.

Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь делился такими личными вещами с посторонними людьми – о столь интимных чувствах и событиях, я никогда бы не смогла рассказать.

– Но что-то все время подсказывало мне, что надо вернуться домой и рассказать обо всем моим родителям. – Ее голос становился сильнее по мере того, как она читала карточки, одну за другой, о реабилитации от наркотиков, рождении сына и о воссоединении со своей семьей.