P. S. Я все еще люблю тебя

– Спасибо, кстати, что пригласила.

– Спасибо, что приехал.

– Отнести все это наверх?

– Конечно, – говорю я.

Джон берет у меня сумку и заглядывает внутрь.

– Ого, с ума сойти! Все наши старые любимые лакомства! Лезь вперед, а я передам тебе сумку.

Так я и делаю. Я карабкаюсь по лестнице, а он поднимается прямо за мной. Я сижу на корточках, протянув руки, и жду.

Но когда он поднимается на половину лестницы, то останавливается, смотрит на меня и говорит:

– Ты все еще заплетаешь роскошные косы.

Я трогаю заплетенные на виске волосы. Из всего, что было, он помнит мои прически. В те времена косы мне заплетала Марго.

– Думаешь, это роскошно?

– Да, как будто… дорогой хлеб.

– Хлеб? – смеюсь я.

– Да. Или… Рапунцель.

Я ложусь на живот, подползаю к краю и делаю вид, что опускаю свои волосы, чтобы он по ним вскарабкался. Джон долезает до верхушки лестницы и передает мне сумку, которую я беру, а потом улыбается мне и дергает меня за косу. Я все еще лежу, но чувствую электрический разряд, будто он стрельнул в меня. Я вдруг тревожусь о двух мирах, которым предстоит столкнуться: прошлое и настоящее, друг по переписке и парень, все в одном маленьком доме на дереве. Возможно, мне стоило как следует об этом подумать. Но я так увлеклась капсулой времени и закуской, и самой идеей, что старые друзья соберутся вместе, чтобы сделать то, что они хотели когда-то сделать. И вот мы здесь.

– Все нормально? – спрашивает Джон, протягивая мне руку, когда я встаю на ноги.

Я не беру его руку. Мне не нужен еще один удар.

– Все отлично! – отвечаю я радостно.

– Кстати, ты так и не вернула мне письмо, – говорит он. – Ты нарушила нерушимую клятву.

Я неловко смеюсь. Я надеялась, что он не вспомнит об этом.

– Оно слишком позорное. Я там такого понаписала! Мне невыносимо думать, что это может прочитать кто-то еще.

– Но я уже прочитал, – напоминает мне Джон.

К счастью, приходят Крис и Тревор Пайк, прервав разговор о письме. Они моментально набрасываются на еду. Тем временем Питер опаздывает. Я пишу ему грозное «Надеюсь, ты уже в пути». И добавляю: «Не отвечай, если ты за рулем. Это опасно».

Как раз, когда я собираюсь написать еще, голова Питера высовывается из-за двери, и он забирается внутрь. Я собираюсь обнять его, но тут за ним появляется Женевьева. Я вся холодею.

Я перевожу взгляд с него на нее. Она проплывает мимо меня и заключает Джона в объятия.

– Джонни! – визжит она, и он смеется.

Я чувствую в животе острый укол ревности. Неужели каждый парень ею очарован?

Пока она обнимает Джона, Питер смотрит на меня молящими глазами. «Не сердись», – говорит он губами и складывает ладони в молитве. Я отвечаю губами «Какого черта?», и он корчит рожу. Я никогда открыто не говорила, что не приглашала ее, но я думала, что это было предельно ясно. А потом я думаю: Минуточку! Они пришли вместе. Он был с ней, но мне ничего не говорил об этом, а потом он привел ее сюда, в мой дом. Ну ладно, не в мой, а в домик на дереве моих соседей. Девчонку, которая причинила мне боль. Обидела нас обоих.

Затем Питер и Джон обнимаются, жмут руки и хлопают друг друга по спине, как старые армейские приятели, давно потерянные братья по оружию.

– Мы жесть как давно не виделись, – говорит Питер.

Женевьева уже расстегивает белую дутую куртку и удобно устраивается. Если у меня и был мимолетный шанс выгнать их вместе с Питером из домика на дереве, я его упустила.

– Привет, Крисси, – улыбается она и устраивается на полу. – Классные волосы.

Крис сердито на нее смотрит.

– Что ты вообще здесь делаешь?

Я счастлива, что она это сказала. Как же я люблю Крис!

– Мы с Питером болтали, и он рассказал мне о том, что вы сегодня делаете.

Снимая куртку, Женевьева говорит мне:

– Кажется, мое приглашение затерялось на почте.

Я не отвечаю, ибо что я могу сказать перед всеми? Я только прижимаю колени к груди. Теперь, когда я сижу рядом с ней, я понимаю, каким маленьким стал этот домик. Здесь едва хватает места для всех рук и ног, а парни стали такими огромными. Раньше мы были примерно одинакового размера, и мальчики, и девочки.

– Боже, здесь всегда было так тесно? – замечает Женевьева, не обращаясь ни к кому конкретному. – Или мы все так сильно выросли? – она смеется. – Кроме тебя, Лара Джин! Ты все еще кроха карманного размера.

Она говорит это так приторно, как сгущенное молоко с сахаром. Сладко и снисходительно. Толстый слой сгущенки.

Я решаю подыграть и улыбаюсь. Я не дам ей себя спровоцировать.

Джон закатывает глаза.

– Все та же Джен!

Он говорит это сухо, устало вздыхая, и она улыбается ему своей милой улыбкой, сморщив нос, как будто он сделал ей комплимент. Но потом он смотрит на меня и язвительно поднимает бровь, и мне становится в сто раз лучше, будто по волшебству. Это странно, но, может, ее присутствие замыкает круг. Пусть берет то, что положила в капсулу времени, и на этом наша история закончится.

– Трев, дай мне сэндвич с мороженым, – просит Питер, пролезая между Женевьевой и мной.

Он вытягивает ноги в центр круга, и все устраиваются так, чтобы его длинным ногам хватило места.