P. S. Я все еще люблю тебя

– Вполне возможно! – смеюсь я и быстро говорю: – Хорошо, установи мои колонки и плеер. Они в сумке у стола с напитками. И зайди за миссис Тэйлор в 5А. Я обещала ей сопровождающего.

Джон салютует мне и убегает. По позвоночнику пробегает дрожь, словно пузырьки газировки. Сегодняшний вечер я запомню навсегда.

Проходит полтора часа, и Кристал Клемонс, дама с этажа Сторми, учит всех танцевать свинг. Разумеется, Сторми впереди, отжигает во всю мощь. Я повторяю движения, стоя у стола с напитками: раз-два, три-четыре, пять-шесть. До этого я танцевала с мистером Моралесом, но только один раз, потому что женщины бросали на меня грозные взгляды за то, что я заняла видного мужчину в хорошей форме. В домах для престарелых большой дефицит мужчин, поэтому партнеров для танца хватало не всем, их вдвое меньше. Я слышала, как некоторые женщины перешептывались, что со стороны джентльмена очень грубо не танцевать, когда дамы томятся без партнеров, и укоризненно смотрели на бедного Джона.

Джон стоит у другого края стола, пьет колу и качает головой в такт музыке. Я была так занята, бегая повсюду, что мы почти не разговаривали. Я наклоняюсь над столом и кричу:

– Тебе весело?!

Он кивает. Потом внезапно ставит стакан, так сильно, что стол трясется, и я подпрыгиваю.

– Ладно! – вздыхает парень. – Сейчас или никогда. Умирать, так с песней!

– Что?

– Давай потанцуем, – говорит Джон.

Я застенчиво отвечаю:

– Джон, если ты не хочешь, мы вовсе не обязаны танцевать.

– Нет, я хочу. Не зря же я брал у Сторми уроки свинга.

Я смотрю на него во все глаза.

– Когда ты брал у Сторми уроки свинга?

– Об этом не волнуйся, – отвечает он. – Просто потанцуй со мной.

– Что ж… У тебя остались военные облигации? – смеюсь я.

Джон достает одну из кармана брюк и шлепает ее на стол с напитками. Затем он берет меня за руку и ведет в центр танцпола, как солдат, отправляющийся на поле битвы. Он излучает мрачную сосредоточенность. Джон делает знак мистеру Моралесу, который был назначен ответственным за музыку, потому что он единственный, кто смог разобраться в моем телефоне. Из колонок вырывается «В настроении» Гленна Миллера.

Джон решительно мне кивает.

– Ну, давай.

И потом мы танцуем. Рок-степ, шаг в сторону, вместе, шаг в сторону, повтор. Рок-степ, раз-два-три, раз-два-три. Мы миллион раз наступаем друг другу на ноги, но Джон закручивает меня – поворот, поворот, и наши лица горят, и мы оба смеемся. Когда песня заканчивается, он притягивает меня к себе и в качестве финального штриха откидывает назад. Все аплодируют. Мистер Моралес кричит:

– Ура молодым!

Джон берет меня и поднимает в воздух, как будто мы фигуристы, и толпа ликует. Я улыбаюсь так сильно, что боюсь, что разорвется лицо.

После вечеринки Джон помогает мне убрать украшения и все упаковать. Он идет на парковку с двумя огромными коробками, а я задерживаюсь, чтобы со всеми попрощаться и удостовериться, что мы ничего не забыли. Я до сих пор нахожусь под действием адреналина. Вечеринка прошла очень хорошо, и Джанетт осталась ужасно довольна. Она подошла, сжала мои плечи и сказала: «Я горжусь тобой, Лара Джин». А потом был танец с Джоном… Тринадцатилетняя версия меня умерла бы на месте. Шестнадцатилетняя версия меня плывет по коридору дома престарелых, как будто во сне.

Я выхожу из главного входа, когда вижу Женевьеву и Питера, они приближаются, держась за руки, и я будто оказываюсь в машине времени, и прошлого года никогда не было. Нас никогда не было.

Они все ближе. До них остается метра три, и я замираю на месте. Неужели мне не сбежать от них? От этого унижения и очередного проигрыша? Я так увлеклась военной вечеринкой и Джоном, что совсем забыла об игре. Какие у меня есть варианты? Если я развернусь и побегу обратно в дом престарелых, Женевьева просто будет ждать меня на парковке всю ночь. Вот и все, я снова кролик под ее когтистой лапой. Как обычно, она победит.

А потом становится поздно. Меня замечают. Питер резко отпускает руку Женевьевы.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он меня. – И что это за макияж?

Он показывает на мои глаза и губы.

Мои щеки горят. Я игнорирую вопрос о макияже и просто говорю:

– Я здесь работаю, забыл? Я знаю, зачем ты здесь, Женевьева. Спасибо тебе, Питер, что помог ей меня выследить. Ты настоящий друг.

– Кави, я здесь не затем, чтобы помочь ей вывести тебя из игры. Я даже не знал, что ты здесь будешь. Говорю же, я плевать хотел на эту игру! – Он поворачивается к Женевьеве и говорит обвиняющим тоном: – Ты же сказала, тебе нужно забрать что-то для друга твоей бабушки.

– Так и есть, – отвечает она. – Это просто чудесное совпадение. Полагаю, я выиграла, да?

Она такая самодовольная, так уверена в себе и своей победе надо мной.

– Ты меня еще не осалила.

Может, убежать внутрь? Сторми разрешит мне остаться на ночь, если потребуется.

И вдруг кабриолет «Мустанг» Джона с ревом врывается на парковку.

– Привет, ребят! – кричит он, и Питер с Женевьевой разевают рты.