P. S. Я все еще люблю тебя

От его слов и от того, как он на меня смотрит, по всему телу разливается золотистое тепло, наполняющее меня до самых кончиков замерзших пальцев. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу узнать, будет ли его поцелуй отличаться от Питера, успокоит ли он мое сердце, заставит ли меня забыть его, хотя бы на время. Но, может, Джон чувствует, что Питер каким-то образом стоит между нами, что он в моих мыслях, и этот момент принадлежит не только нам двоим, потому что ничего не делает.

– Почему ты всегда называешь меня полным именем? – вдруг спрашивает Джон.

– Не знаю. Просто, когда я о тебе думаю, оно возникает у меня в голове.

– О, значит, ты много обо мне думаешь?

Я смеюсь.

– Нет, я сказала, «когда» я о тебе думаю, что бывает не так уж и часто, я думаю о тебе так. Мне в первый учебный день всегда приходится объяснять учителям, что мое имя Лара Джин, а не просто Лара. А еще, помнишь, как мистер Чадни стал из-за этого и тебя называть Джон Амброуз? «Мистер Джон Амброуз»?

С наигранным, важным британским акцентом Джон произносит:

– Мистер Джон Амброуз Макларен третий, мадам.

Я смеюсь. Про третьего я раньше не знала.

– Ты серьезно?

– Да. И это раздражает. Мой отец – Джон младший, поэтому он Джей-Джей, а меня все родственники до сих пор называют Малыш Джон. – Парень морщится. – Лучше уж быть Джоном Амброузом, чем Малышом Джоном. Звучит, как рэпер или тот парень из «Робин Гуда».

– У тебя такая аристократичная семья.

Я видела маму Джона лишь раз, когда она за ним заезжала. Она выглядела моложе других матерей, у нее была такая же молочная кожа, как у Джона, и ее волосы соломенного цвета были длиннее, чем у других мам.

– Нет. Моя семья совсем не аристократичная. Вчера вечером на десерт мама приготовила салат из желе и овощей. А мой отец любит хорошо прожаренные стейки. И мы ездим отдыхать только туда, куда можно добраться на машине.

– Я думала, твои родители… ну, богатые.

Я тут же жалею, что сказала слово «богатые». Обсуждать чужие деньги – это всегда некрасиво.

– Отец не любит бросаться деньгами. У него успешная строительная компания, и он гордится тем, что всего добился сам. Он не ходил в колледж, как и мои бабушка с дедушкой. Моя сестра была первой в нашей семье.

– Я этого не знала, – говорю я.

Сколько всего нового мне открылось о Джоне Амброузе Макларене!

– Теперь твоя очередь рассказать мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю, – говорит Джон.

Я смеюсь.

– Ты знаешь больше, чем многие другие. Мое любовное письмо об этом позаботилось.

* * *

На следующее утро я зеваю, надевая пальто, и Сторми поднимает нарисованную карандашом бровь.

– Простудилась, резвясь вчера в снегу с моим Джонни?

Я поеживаюсь. Я надеялась, она об этом не заговорит. Последнее, что мне сейчас нужно, – это обсуждать ее полночное рандеву с мистером Моралесом. Вчера мы дождались, пока Сторми вернется в свою квартиру, и только потом Джон смог пойти спать к мистеру Моралесу. Я тихо говорю:

– Простите, что мы улизнули. Было так рано, мы не могли уснуть и решили немного подурачиться в снегу.

Сторми машет рукой.

– Именно на это я и надеялась! – Она мне подмигивает. – Поэтому я и заставила Джонни остаться с мистером Моралесом. Ведь без препятствий, добавляющих остроты, было бы совсем не интересно.

– Вы такая изобретательная! – восхищаюсь я.

– Спасибо, дорогая. – Сторми собой весьма довольна. – Знаешь, из моего Джонни получится прекрасный первый муж. Ну, так что, ты хотя бы поцеловала его по-французски?

Я краснею.

– Нет!

– Можешь мне рассказать, милая.

– Сторми, мы не целовались, а если бы и целовались, я бы не стала с вами это обсуждать.

Она надменно задирает нос.

– Что ж, это очень эгоистично с твоей стороны!

– Мне пора, Сторми. Папа ждет меня на улице. До встречи!

Я выбегаю из дверей, а она кричит вслед:

– Не волнуйся! Я вытяну подробности из Джонни! Увидимся с вами обоими на вечеринке, Лара Джин!

Когда я выхожу на улицу, солнце ярко светит и почти весь снег уже растаял. Такое ощущение, будто прошлая ночь мне приснилась.

48

Вечером, перед военной вечеринкой, я звоню Крис по громкой связи, пока катаю колбаску песочного теста в коричневом сахаре.

– Крис, можно одолжить твой плакат с Клепальщицей Рози?

– Можно, только зачем он тебе?

– Для военной вечеринки в стиле сороковых годов, которую я завтра устраиваю в Бельвью.

– Все, молчи, мне скучно. Боже, ты можешь говорить о чем-то кроме Бельвью?

– Это моя работа!

– О, мне тоже найти работу?

Я закатываю глаза. Каждый наш разговор сводится к Крис и ее проблемам.

– Кстати, о прикольных работах: хочешь быть девушкой, разносящей сигары на вечеринке? Ты можешь надеть милый наряд с маленькой шляпкой.

– Настоящие сигары?

– Нет, шоколадные. Старикам вредно курить сигары.

– А выпивка там будет?

Я собираюсь сказать, что будет, но только для постояльцев, но потом передумываю.

– Вряд ли. С лекарствами и ходунками алкоголь может быть опасной комбинацией.

– Так когда, говоришь, вечеринка?

– Завтра!

– О, прости. Я не могу пожертвовать ради этого пятничным вечером. В пятницу наверняка подвернется что-то поинтереснее. Во вторник еще куда ни шло. Можешь перенести вечеринку на следующий вторник?