П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана

— Съешь ее за два-три часа до схватки, — сказал Алаудин. — Когда почувствуешь, что рай готов принять тебя, выступай, и в твоем сердце не будет страха перед битвой.

Али знал по опыту: слова «в твоем сердце не будет страха перед битвой» означают не то, что битва перестанет быть страшной, а то, что все остальное сделается ничуть не менее жутким, и не будет особой разницы, чем именно заниматься. Но он ничего не сказал.

Путешествие к цели прошло без приключений.

Плащ Али походил на наряд пилигрима, поэтому он без труда проник во двор крепости, где содержался генуэзец — там был устроен небольшой рынок, и весь день шла торговля. Но подступиться к башне, где содержался пленник, Али не смог — у входа постоянно дежурила охрана. Перебить столько воинов одному человеку было невозможно.

Вечером Али покинул крепость и внимательно осмотрел башню. На самом ее верху виднелось небольшое окно — там содержался пленник. Залезть на башню было невозможно, потому что ее покрывала гладкая штукатурка. Но саму крепостную стену не чинили с древних времен. Она состояла из грубых каменных блоков; скреплявший их когда-то раствор давно уже выветрился из широких щелей. По ней без особого труда можно было забраться вверх.

На следующий день Али купил на рынке длинную крепкую веревку, обвязался ею и затаился в зарослях крапивы недалеко от крепостной стены. Когда стало темнеть и на небе появились первые звезды, он съел волшебную лепешку (она к этому времени совсем высохла и больно царапала десны).

Наступила ночь. В окне на вершине башни зажглась свеча, и Али ощутил, что райские врата уже рядом. Он подкрался к стене, и, осторожно вставляя ножи в щели между камнями, полез вверх. Вскоре он добрался до зубцов.

Накинув веревку на ближайший к башне зубец, он завязал ее в особую скользящую петлю, как учили в Аламуте. Сев в нее, он спустился на нужную высоту. Затем он взвел арбалет, оттолкнулся от стены и попытался, раскачиваясь, как маятник, долететь до окна. Но это оказалось невозможным — мешал выступ башни. Али был совсем недалеко от окна, но видел в нем только узкую полосу стены в дрожащем свете свечи. После нескольких безуспешных попыток приблизиться к цели Али застыл в неподвижности и попытался сосредоточиться. Но это плохо получалось.

Ночь вокруг была дивной. Небо сверкало и подмигивало звездами, луна горела холодным голубым огнем, трещали цикады, и ветер приносил какие-то удивительные, странные запахи, словно неподалеку действительно был райский сад, полный цветов. Этот сад находился совсем рядом, до него было рукой подать — и вместе с тем он был недостижимо далеко… Али подумал:

«Как странно устроена жизнь. Вокруг такая красота — даже самый великий художник не смог бы ничего улучшить. И в самом центре этого божественного сада висит на веревке человек, который пытается попасть в рай, убивая других людей. Такой путь, сказали ему, называют дорогой смирения. Вот только чтобы пойти по этой дороге дальше, не хватает трех шагов по стене…»

Почему-то эта мысль показалась ему невыносимо смешной. Смеяться было нельзя — могла услышать стража, — но Али ничего не мог с собой поделать. Он захихикал, сначала тихо, а потом все громче и громче. Мысль о том, что его могут обнаружить, еще сильнее развеселила его. Ему стало страшно, что он не контролирует своего веселья. Но этот страх тут же показался ему настолько смешным, что хохот Али превратился в какое-то урчащее завывание.

Вдруг из окна башни высунулась человеческая голова, отчетливо различимая в лунном свете. Али увидел длинные волосы, развевающиеся вокруг выбритой на макушке тонзуры (он знал, что так делают не только христианские монахи, но и те миряне, которые хотят выглядеть особенно благочестиво). Затем к нему повернулось изумленное морщинистое лицо.

Али выстрелил из арбалета раньше, чем понял, что это и есть его мишень — годы упражнений не прошли зря. Неоперенная стрела попала несчастному в глаз. Раздался крик, и голова исчезла в окне.

Мучавший Али приступ смеха сразу прошел.

«Надо же», — подумал он и быстро заскользил по веревке вниз.

Когда Али вернулся в Аламут, Алаудин объяснил, что произошло с ним на крепостной стене.

— Кроме видимого нами мира, — сказал он, — есть еще иннический мир и джиннический мир. Их населяют невидимые существа, которые иногда вредят человеку, а иногда помогают ему. Подобный смех вызывается тем, что тебя начинает щекотать злобный джинн, который своим магическим зрением видит праведника, стоящего на самом пороге рая.

— А зачем ему делать такое?

— Затем, что сам этот джинн никогда не попадет в рай. Он знает об этом, и его мучит зависть. Поэтому он стремится навредить тебе. В прошлом году из-за него мы потеряли одного из наших лучших убийц. Наш человек должен был сразить византийского посланника, но увидел в его свите карлика с мартышкой, и его разобрал такой смех, что он выронил кинжал на дорогу. Конечно, его тут же схватили и предали страшной смерти.

— А что надо делать, если тебя щекочет злой джинн? — спросил Али.