Па-де-де (три маленькие пьесы для добродушного театра)

ЛЮСЯ: Не знаю, чего там куковать. Тощая, чернявая, вся как лещ - из костей… Вкус у тебя, Саша, так себе - на баб, я имею в виду. Такой ты мяклый, добрый, как бублик - а тянет тебя на подлючих баб. Что Ленка твоя - прости господи, что Верушка -поблядушка… Одна Маринка была человеком, так ты же её и бросил ради этой Эльвиры. Вот у тебя и песни такие грустные потому. Пришла-ушла, любила - забыла. Тра-ла-ла… где же весна.

САША: Чего ты дразнишься? Когда это я пел «ушла-пришла»? Ты считаешь, я что - Игорь Николаев? Полная бездарность, да? Ты так считаешь? (встает, нелепо ходит в шлепанцах) Так и скажи, правду скажи, что я Игорь Николаев, помойное ведро и мыльный пузырь! А то всё подругу дорогую из себя строишь!

ЛЮСЯ: Ты сдурел совсем? Ладно, я понимаю, день такой… Садись, что скачешь как… страус. Сам знаешь, что глупость сказал. Прекрасно знаешь, кто с тобой двадцать лет носился. И кто в долг давал. И концерты кто устраивал, когда вся ваша «шизгара» была в подполье. И кто в больницу к тебе три месяца ходил, когда ты пьяный разбился. Я ходила, я давала, я устраивала.

САША: Ты, Люся, ты… я ничего, я так. Только, знаешь, насчет вкуса - я тоже могу сказать… Тоже, знаешь, муж твой… странный человек. Мне совсем не нравится. Такой высокомерный, и бормочет, бормочет, не разбери чего. И такой урод! Не знаю, как ты с ним… Нет, Катя чудесная девочка, но Костя твой - извини. Извини. Не представляю даже - как это ты, живая, веселая и с таким чудищем, извини…

ЛЮСЯ: Костя - мой муж. Точка. Больше мы с тобой ничего обсуждать не будем. Это судьба. Моя судьба. Моя семья.

САША: Я понимаю и замолкаю. Очень торжественно. «Моя судьба». Да какая там судьба, Люсь? Повесила камень себе на шею и таскаешь. Работаешь, тянешь воз, кормишь этого урода. Он уже лет десять ничего не делает, вообще ничего. Гнала бы ты его, а? пока не поздно. Сейчас ещё могла бы найти кого-нибудь. Я удивляюсь, вот люди как сладко устраиваются - садятся другим на шею и ножки врозь. А ты знай своё - «мой муж и точка».

ЛЮСЯ: Костя - отец моей дочери.

САША: Люсь, ну хватит, а. И ты знаешь, и я знаю, какой он отец. Душить таких отцов надо ещё в колыбели. Помню, явление Христа народу - как он на твоем дне рождения вышел в грязном халате, тапки на босу ногу, вообще антисанитария! обвел всех взглядом, хмыкнул как Мефистофель - и скрылся в пещере. Что он там делает годами в своей комнатенке? Спит, что ли?

ЛЮСЯ: Костя - талантливый человек. Он пишет.

САША: Что он пишет? Кто это видел? Нет, он рехнулся, давно, его лечить надо.

ЛЮСЯ внезапно начинает рыдать.

САША: Люся, ради бога! Люсенька, прости!

ЛЮСЯ рыдает в голос, басом.

САША плещет ей в лицо минеральной водой.: Люська, отбой! Всё! Всё, я сказал! Сегодня я должен реветь, а потом твоя очередь!

ЛЮСЯ: Сейчас, Саша. Сейчас. Сашенька, если бы ты знал, как я живу! Как я живу! Что это за жизнь! За что такая жизнь! Саш, ведь я…по женской части никогда не была счастлива. Ведь мы с Костей… вот когда Катю зачинали… вот это последний раз у нас и было…

САША (пораженный громом): Пятнадцать лет назад??!!

ЛЮСЯ: Мне с ним сразу… как-то не очень… а потом всё хуже и хуже. А он такого высокого мнения о себе, ему ничего нельзя сказать… а потом он как-то одичал, реформы его совсем подкосили в смысле психики. Из школы он давно уволился, потому что ученики очень жаловались, что совсем непонятно и что учитель заговаривается, а предмет важный - история всё-таки… он тогда решил книгу писать и вот засел в своей конуре и не выходит почти. Ест по ночам. Мама ругается. Катя плачет, ей стыдно… Я работаю на износ. Саша, ведь я сберегла свой домик, свой уголок, свой маленький дом культуры имени когда-то Якова Свердлова, а теперь - дом культуры «Светлячок», и в аренду сдаю всего двести метров, и все кружки сохранила! У меня триста ребятишек учится! Я и в мэрию, я и к спонсорам, я и в газеты, и вот - крутится, вертится, кипит мое дело. Я на работе человек. Прихожу домой - я никто, ничто и звать никак.

САША: Люсенька, ты что - пятнадцать лет… без никого?

ЛЮСЯ: Нет, было десять лет назад, но там получилось грустно, и пять лет назад, недолго, один месяц, когда в отпуске была.

САША: Я не знал. Я думал, ты такая… бойкая, столько знакомых…

Людмила Варухина, дом культуры «Светлячок»! Полгорода тебя знает.

ЛЮСЯ: Толку - то что? Ой, Саша, я не умею… не знаю, как, что.. боюсь.

Всего боюсь. И потом - я некрасивая.

ГОЛОС ИЗ-ЗА СТЕНЫ: Люююся! Костя ест тушеную капусту! Всё съедено! Я завтра уезжаю!

ЛЮСЯ опять начинает рыдать. САША: Люська, не смей. (В сторону голоса) - Алевтина Игоревна! У нас разговор серьёзный! Пусть Костя кушает!

ГОЛОС ИЗ-ЗА СТЕНЫ: А ты развелся?

САША: Сегодня развелся. (Трясет и гладит Люсю, чтоб она успокоилась) ГОЛОС (удовлетворённо) - А я что тебе говорила?

САША: Вы молодец, Алевтина Игоревна. Вы мой домашний Нострадамус!

ГОЛОС: Да уж настрадалась, настрадалась.. Смотри, Лямчик, скоро двенадцать - не опоздай на мосты. Мосты в два разводят!

САША: Спасибо! Я в курсе!

ЛЮСЯ: Это каждый день крики. Каждый день!