Па-де-де

— Из всех девчонок, только Вера с Яной где-то в подтанцовке, в каком-то варьете не варьете, в общем помойка. Не высокая сцена, однозначно. Остальные кто где. Кто менеджер, кто за мужем пристроился, Ясинская тренером по синхронному плаванию заделалась. — Соня улыбнулась. — Я-то вообще никогда не хотела балетом заниматься. Это отец вбил себе в голову, что я должна быть балериной. Кто-то ему сказал, когда я еще грудная была, что у меня фигура подходящая. И он решил, что я непременно стану второй Павловой или Улановой. Умора! Очень ему хотелось, чтобы я стала знаменитой. И занималась «благородной профессией», как он это называл. — Соня засмеялась. — Когда я после школы сказала «Хорош!», не буду поступать ни в какую академию, хватит с меня одиннадцати лет каторжного труда и высокого искусства, он целый год обижался. Ну мне-то точно ничего не светило на сцене, так что чего зря жизнь бесполезно тратить, да еще гробиться на этих занятиях … Хотя, менеджмент тоже, конечно, не предел мечтаний.

Соня вздохнула. С момента учебы в балетной школе она из тощенькой девчушки с железными пластинами на зубах, превратилась в привлекательную женщину с не менее привлекательными формами, которые дополнительно очень выгодно подчеркивал облегающий костюм, явно от кого-то там из гуру моды.

— А помнишь, как нас Гиеновна гоняла? Мрак! Мне до сих пор иногда снится, как она орет «Тянем, тянем ногу! Девочки! Выше! Колени разогнуть!» Брр! Прямо подбрасывает в кровати.

Саша засмеялась — Соня не утратила своей способности мастерски пародировать их злобную преподавательницу.

— А тебя, наверное малявки обожают. Мы ведь все время мечтали о такой вот доброй преподавательнице, — улыбнулась Соня.

— Ну, я тоже бываю строгая. Не как Гиеновна, конечно. Но сама знаешь, что мы так старались как раз потому что она нас так гоняла. Была бы она добрая и милая, и мы бы расслабились и занимались гораздо менее усердно.

Соня покачала головой.

— Ой, Суркова, ну скажи, как ты можешь быть строгой? Ты ж добрейшая душа. Вспомни, когда Клюева нас заложила, что мы шампанское пили, которое для членов комиссии приготовили, перед зачетным выступлением. А мы ей за это заднюю часть пачки тогда отстригли и она билась в истерике. Ты же ей тогда свой костюм отдала, а сама не выступала. Гиеновна еще орала на тебя, что ты несерьезно отнеслась к подготовке к ответственному мероприятию. А эта тварь, Клюева, кстати потом снова нажаловалась, уже из за пачки. Правда никто и разбираться не стал. Она же выступила и задом не сверкала. — Соня весело рассмеялась. — Короче тварь она была.

— Вообще, я ей костюм отдала, не потому что я такая добрая, — улыбнулась Саша. — Хотя мне было ее немного жалко, если честно. Просто я подумала, что всех накажут и поставят незачет, если она пожалуется, что ей дорогостоящую вещь умышленно испортили.

— Вот про это я и говорю, — Соня одарила подругу нежно-снисходительным взглядом. — Это и есть доброта. Ты ради подруг не пожалела себя, хотя для тебя было очень важно выступить да и зачет получить. Ты ведь, в отличие от большинства, балет по-настоящему любила, а не просто отрабатывала па и махи ногами. В общем, твоим девчонкам очень повезло. Не обязательно быть злой грымзой и учить воплями и бесконечными оскорблениями и унижениями. Можно и большим добрым сердцем научить не меньшему.

— Ты прямо философ, — засмеялась Саша.

— Я-то да, — Соня улыбнулась. — я ж целыми днями занимаюсь продвижением того, что никому на хрен не нужно. Профессия обязывает. Становишься и философом, и психологом и фантастом, в одном лице.

Соня усмехнулась.

— Я, кстати, тут столкнулась с Клюевой, случайно. На автосервисе встретились. У нее, я слышала, муж крутой мен. Прикатила на своей ауди последней модели. Вся такая пафосная… Орала на работяг, что у нее муж большая шишка и он их всех в порошок…

— А они что? — с улыбкой поинтересовалась Саша, вспоминая неприятную Машу Клюеву из балетной школы. Она была той «паршивой овцой» в их, на удивление, дружном девчачьем коллективе, которая почти всегда находится среди соучеников, коллег, соседей, а порой даже родственников.

— А они предложили ее крутому мужу, пойти куда подальше, в переводе на литературный, и там самому тачку чинить, если он такой деловой. Назвали ее «женщиной», так она такой ор снова подняла. — Соня расхохоталась. — обозвала всех хамами и быдлом. Короче говоря, ей старик мастер, когда она всех достала окончательно, с матюками популярно объяснил, что либо она машину оставляет и они ее делают, на тех условиях, которые они назвали, а она прекращает выступать и ведет себя нормально, либо пусть забирает свое крутое неработающее авто и катится в другой автосервис, к примеру на Рублевке, где работает не быдло, а достойный ее контингент. Ничего, поморгала, пофыркала и заткнулась. Короче говоря, как была стервозной тварью, так и осталась. А меня, сделала вид, что не узнала. Ну я и не расстроилась особо. Только позориться с такими знакомыми.

— Хорошо, что ее тогда родители в другую школу перевели, — сказала Саша. — Вообще у нас же коллектив что надо был.