Паблисити Эджэнт (СИ)

Из-за этой апатии я проехал по маршруту раза три, а на четвёртый меня вы-ставил кондуктор, заподозрив в хулиганских действиях. Ну какой я хулиган? Чего я такого хулиганского совершил? Сидел и пялился невидящими глазами в белый свет? А под конец в тёмную ночь? К тому же за проезд я исправно платил, если спрашивали конечно, я же не виноват, что на третьем круге ко мне боялись подходить. Правда?

Потом, сидя на остановке, я долго не мог понять, где это я нахожусь, всё во-круг казалось не знакомым, чужим, холодным. Всё, что меня окружало, не несло никакой информации, той информации которая позволила бы мне со-риентироваться и понять где я оказался. Всё было чужим, дома, деревья, машины, люди и даже воздух который я вдыхал, пах как-то незнакомо.

Я сидел, беспомощно озирался по сторонам и не знал, что делать, куда пойти, и к кому обратиться. Нет, я абсолютно мог всё это сделать, но я не понимал ЗАЧЕМ. Я не был в панике, я не пытался лихорадочно сообразить, что произошло, меня не интересовало, как от этого избавиться, я просто сидел и НЕ ПОНИМАЛ, ЗАЧЕМ.

А на остановку приходили люди, ждали, разговаривали, курили, садились в трамваи, уезжали, а я сидел и замерзал, и даже не понимал этого. Не пони-мал.

Не понимал куда подевалось время, зачем оно ушло и зачем он было. Оно шло где-то там, я был где-то здесь и наши пути не пересекались, а без него ничто не имело смысла, даже пресловутое ЗАЧЕМ, потеряло свою актуаль-ность.

Где-то совсем уже глубокой ночью, порыв ветра швырнул мне в одереве-невшее лицо пригоршню колючего снега и вдобавок к этому распахнул плащ на груди, из внутреннего кармана которого тут же свесился чёртик на пружинке и закачался, как бы пытаясь выглянуть из-под крыши остановки, и понять, что там на небе делается, и почему ему туда нельзя.

- Ты опять любопытствуешь? - Спросил я у него. Чёртик ещё пару раз качнулся вниз вверх и затих. - Это правильно. - И я было уже успокоился, но новый порыв ветра снова коснулся его и тот мерно закачался из стороны в сторону, слегка подпрыгивая вверх в самой высокой точке амплитуды. Я залюбовался этим движением, закрыл глаза и почувствовал дикий холод, сковавши всё моё тело, а попытка пошевелиться, отозвалась такой болью, что я чуть не заорал. - Что..., происходит? - Негнущейся рукой и совершенно задубевшими пальцами я запихнул чёртика в карман и попробовал встать, но ноги без долгого, нормального кровоснабжения не захотели меня держать и потому я бухнулся на колени и начал заваливаться на бок. Лишь благодаря неимоверным усилиям мне удалось вцепиться своими замёрзшими "корягами" в лавку и не дать себе свалиться окончательно. Если бы я упал, то вряд ли поднялся.

Понятия не имею, сколько прошло времени, а оно вернулось со всей своей беспощадной реальностью и начало меня подгонять, торопить, очень больно бить во все затёкшие части тела, заставляя встать и идти, не важно куда и зачем, главное двигаться, шевелиться, сопротивляться нахлынувшему чувству апатии и безразличия ко всему, даже к собственной жизни.

Сделав несколько неуверенных шагов к трамвайным путям я, перешагивая их запнулся, и неловко взмахнув руками, рухнул коленями на бетонные шпалы, а рёбрами на этот проклятый рельс. Воздух с хриплым свистом покинул грудную клетку, а лёгкие на ужасно долгое время отказались вдыхать новую его порцию. Я задёргался, с трудом подавляя в себе паническую атаку, и понося себя самыми распоследними матерными словами, заставил переждать несколько секунд без движения, главное теперь было не дать себе остаться лежать на рельсах.

Через минуту я поднялся и побежал, вернее, поковылял вдоль трамвайного полотна к фонарю, что маячил где-то вдалеке, ещё через минуту я понял, где меня ссадил кондуктор и грустно выругался. До ближайшего знакомого, способного пустить к себе грязного и замёрзшего человека, было семь вёрст киселя хлебать, а деньги на таксомотор у меня кто-то подрезал. Вместе с телефоном кстати, а..., туда ему и дорога.

- Теперь я абсолютно свободен, ни телефона, ни денег, ни документов, ниче-го, вот только что-то фонарь никак не приближается. - На бегу сощурив глаза, я попытался разглядеть, что же там впереди светится, но резко упавшее зрение не дало мне такой возможности. Я потёр глаза, всё без толку, одна муть какая-то плавает и прозрачные червячки, и я снова побежал, и бежал до тех пор, пока окончательно не выбился из сил, но уже не от холода, а от усталости и нехватки воздуха.