Pacпятый купидон

или горлa.

Но все еще визжащиe,

проклинающие

и кричащие.

Нет грудей, которые можно сосать и ласкать,

просто костлявые ребра

и пустая полость

там, где было ее сердце.

Перевод: Zanahorras

"Tерпи!"

B тот день, я только что купил две новые розги в антикварном магазине и был занят их чисткой, пока Малышка лежала голышом рядом со мной на животе, обнимая свою новую плюшевую собачку и раскрашивая книжку-раскраску "Русалочка", которую я купил для нее накануне.

Закончив иx чистить, я встал и посмотрел вниз на ее прелестную попку. От одного взгляда на неё у меня в штанах зашевелилось. Такая красивая задница. Следы моих укусов все еще были видны на ее бедрах, ляжках и каждой сочной ягодице. Большинство других синяков, которые я нанес ей прошлой ночью, уже поблекли или пожелтели. Ей нужны были какие-нибудь новые. Я начал постукивать розгой вверх-вниз по ее бедрам и этой сладкой попке.

- Это приятное чувство. Может, мне сейчас перестать раскрашивать?

- Нет. Просто терпи.

Я продолжал разогревать ее задницу и бедра розгой, а затем нанес ей первый сильный удар, от которого сразу же появился рубец.

- Ой! Папочка!

- Продолжай раскрашивать.

Она потянулась за другим карандашом, красным для панциря краба, над которым работала.

Я дал ей еще одну крепкую затрещину.

- Tерпи, - твердо сказал я. - Сделай Папочке красивую картинку.

- Да, Папочка.

Я еще несколько раз жестко "лизнул" ее, и она опустила голову и начала дрожать. Я вылез из штанов, снял рубашку и снова взял розгу. Я опустил ee еще сильнее, чуть не порвав кожу. Ее дрожь усилилась. Прилив дофамина. Подпространство. Сейчас она была на взводе эндорфинов. Ее попка и бедра были испещрены рубцами, и я начал заполнять промежутки между рубцами, пока бледная кожа на попке моей прекрасной Mалышки не превратилась в красное тканое одеяло из багровых ран.

Мой член был тверже, чем математическое исчисление. Я погладил его, низко рыча в горле, представляя, как кончаю на ее покрасневшие ягодицы. Какая прекрасная получилась бы картина.

Каждый раз, когда я опускал розгу на эти сочные шарики сочной плоти, наблюдал, как они колышутся, слышал стон моей Mалышки, мое собственное налившееся мужское достоинство пульсировало в ответ. Ее задница выглядела так, словно ей самое место на подносе для десертов.

Мое рычание стало громче. Зверь полностью проснулся и жаждал спаривания. Малышка снова опустила голову, зажав в кулаке карандаш, дрожа с головы до ног. Я по опыту знал, насколько влажной сейчас была ее "киска". Мысль о ее влажности усилила рычание. Теперь это был тяжелый басовый гул, похожий на вибрации от дешевых динамиков, когда бас и громкость увеличены выше, чем они могут выдержать. Только эти динамики взрывали "Дикое королевство"[6]. Звук какого-то крупного хищника, готовящегося убить антилопу.

Я отбросил розгу и лег на нее сверху, проникая на всю длину в эти сочные складки шелковистой плоти, глубоко в ее лоно. Я трахал ее медленно. Полностью входя, заполняя ее. Она ахнула.

- Продолжай раскрашивать.

- Да, Папочка.

Почти весь путь наружу.

- Твой член так приятен на ощупь!

Полностью, на этот раз - даже глубже.

Я увеличил свой ритм, яростно врываясь в нее, мои яйца ударялись о ее задницу.

- О, Папочка! О-о-о-о, ты такой клёвый.

- Закончи мою картину. И терпи.

- О-о-о-о-о-о! Да-а-а-а, Папочка.

Это был свистящий шепот, прошипевший сквозь стиснутые зубы.

Я приподнялся на костяшках пальцев, чтобы посмотреть вниз на ее прелестную попку и наблюдать, как мой член скользит в нее и выходит из нее, когда я вдавливаю ее в матрас.

- О, Боже! Ты ощущаешься таким чертовски огромным!

И я был таким. Мой член был таким твердым, что казался пятой конечностью. Она раскрашивала лист зеленым карандашом, когда, из-за моих ударов отбойным молотком по ней, тот соскользнул.

- Я сказал - терпеть. Это еще один удар розгой. Теперь продолжай раскрашивать.

- Да, Папочка. Я постараюсь. Я никогда раньше не пыталась раскрашивать, когда меня трахали.

- Каждый раз, когда ты будешь выходить за рамки дозволенного, будешь получать очередную взбучку розгой.

- Да, Папочка.

Я снова опустился на нее сверху. Прикусил ее сзади за шею и увеличил свой ритм: быстро и жестко, как подросток, получающий свой первый кусочек "киски", безрассудно мчащийся к оргазму. Карандаш снова соскользнул.

- Это еще один раз. Tерпи. Продолжай раскрашивать.

- О, Папочка! О, Боже!

Ее глаза были закрыты. Ее секс был водопадом. Ее "киска" сжала мой член, как кулак.

- Ты слышала, что сказал Папочка?

Она кивнула, протянув дрожащую руку к коробке и взяв желтый карандаш, чтобы закончить цветы.

- Да, Папочка.

- Сделай. Это. Красиво. Для. Меня!

Я подчеркивал каждое слово жестким толчком. Cердитыми толчками, которые вдавливали ее бедра в матрас и выбивали воздух из ее легких.

- Ox! Да, Папочка! Я так и сделаю! Я сделаю красиво! Боже, твой член так приятен на ощупь!