Падающая звезда

– У тебя в комнате вид лучше, – шепчет она. – Это всегда было первым пунктом в списке ненависти к тебе, – с усмешкой говорит она, и я хмыкаю:

– Завистливая стерва.

Я сажусь рядом с ней, Лео следует моему примеру. Четыре пары глаз смотрят на ночной Париж и серые крыши, которые освещает полная луна, на горящую золотом башню. Окно открыто, и свежий осенний, еще теплый воздух залетает в комнату. В какой-то момент глаза у всех начинают слипаться, и мы, одетые, не почистив зубы, запрыгиваем все четверо в мою большую, но все же двуспальную кровать.

– Как сардинки в банке, – шутит Лео, и до меня сквозь дремоту доносится смех Марион.

Я чувствую его теплое дыхание на своей макушке, но у меня больше нет желания его отгонять. Ведь это Лео. Старый добрый Лео. А рядом – Марион, с которой я прошла огонь и воду. И Валентин, которого невозможно раскусить и который намного сложнее, чем кажется. Я не знаю, что хорошего я сделала в жизни и чем заслужила таких людей рядом. Но я благодарна судьбе за то, что она так распорядилась.

Глава 8

Насколько мне известно, Гран-Пале был построен в 1900 году для Всемирной выставки. Никто не был уверен, удастся ли затмить успех Эйфелевой башни. В связи с этим приняли решение сделать упор на искусство. Большой дворец изящных искусств – таково полное название Гран-Пале. Это прекрасное величественное сооружение выполнено в стиле бозар[10]. Его создатели мечтали, чтобы оно отличалось от других зданий Парижа, и им это удалось. Я всегда любовалась дворцом с моста Александра III. Мне нравится его стеклянная крыша и развевающийся французский триколор на пике. Даже не верится, что я сейчас медленно поднимаюсь по лестницам этого самого здания и что где-то внутри выставлены мои фотографии. Входов два, и мы стоим у одного из них, со стороны моста, а второй находится у Елисейских Полей. Я останавливаюсь и разглядываю медную квадригу – это античная двухколесная колесница с четырьмя запряженными конями, украшающая вход. Под лошадиными копытами изображен хаос этого мира. Они словно растаптывают все плохое и приносят что-то светлое, прекрасное.

– Это работа Жоржа Ресипона, – говорю я Марион. – Статуя символизирует «гармонию, торжествующую над раздором». Правда красиво?

Она смотрит на меня с улыбкой:

– Какая же ты…

– Какая?

– Мой человек искусства.

Мар подгоняет меня ко входу, предварительно оглядев с головы до пят и одарив кивком.

На мне длинное черное платье с высоким воротом, без рукавов и с открытой спиной. Оно идеально. Как только я увидела его в бутике на авеню Монтень, поняла: то, что надо. Открытое, притягательное, я бы даже сказала сексуальное, и в то же время в пол и с высоким горлом. Мне нравится его ткань – черная, прошитая серебряными нитями. Ощущение будто на мне звездное небо. А на ощупь она еле ощутимая, легкая, почти невесомая. Я подняла волосы наверх, скрыла розовые кончики и теперь чувствую, как ветерок щекочет мою голую спину. Марион же надела очень смелое платье. Оно сверкает, переливаясь всеми цветами радуги, короткое и яркое. Но ей безумно идет этот, как я его окрестила, тихий ужас. Макияж у нее соответствующий: фиолетовые стрелки, розово-голубые тени. Мар словно прибыла из другого измерения. Возможно, кто-то выглядел бы смешно в таком виде, но не она. Ее стройные ноги, гордая осанка, ровная спина и высоко поднятый подбородок говорят об одном: «Я не такая, как все! Я диктую правила новой моды». Как всегда, смелая и несокрушимая.

Из своей черной маленькой расписной сумочки я достаю наши пригласительные. На них нет имен – лишь название события, дата и время, но внизу есть штрих-код. Охранник сканирует пригласительные устройством, похожим на телефон, и приподнимает бархатный канат – ограждение у входа – со словами:

– Добро пожаловать.

Марион сверкает своей лучшей улыбкой, а я крепче хватаюсь за сумочку. Я так волнуюсь! Но это приятное волнение. Я отвечаю сестре улыбкой, и мы заходим.

Внутри Гран-Пале еще прекраснее, чем снаружи. Высокая стеклянная крыша пропускает столько света, что дух захватывает, а великолепные мозаики поражают взгляд. Выставка огромная, и нам вручают карту, чтобы было проще ориентироваться. Быстро изучив ее, я понимаю, что они перемешали новичков вроде меня с великими деятелями искусства.

– Если бы разделили, все гуляли бы вокруг знаменитостей, а вас и не заметили бы, – говорит Марион, словно читая мои мысли. В списке выставленных работ я нахожу свою.

«Étoile_Filante – Sentir la liberté[11], Triumphe[12]».

Название придумали уже здесь, но при подписании контракта согласовали со мной.

Мне хочется прыгать прямо здесь и сейчас, но я беру себя в руки и лишь чувствую, как краснею от счастья и радости.

– Пошли посмотрим? Распечатанными твои фотографии мы еще не видели.

Я киваю и с гулко бьющимся сердцем иду за Марион. Мы быстро находим две мои работы: они висят рядом с картиной импрессиониста Клода Моне. Я так нервничаю, что начинаю тараторить:

– Мар, ты знала, что Моне выиграл в лотерею и благодаря этому смог сконцентрироваться на живописи?