Падальщик

— А разве сам факт существования людей с такими необычными способностями не говорит о том, что в принципе это возможно?

— Помилуйте, это же единичные случаи! — всплеснул руками Ректор. — К тому же случаи, неквалифицированные наукой И даже если время от времени появляются люди с такими способностями — что с того? От того, что в результате генной мутации под воздействием радиации где-то родится ребенок с жабрами, мы не можем требовать от всех живущих на Земле людей вырастить жабры и начать жить под водой!

— Это очень интересно, что вы упомянули радиацию, — улыбнулся Девин. — Вопрос лишь в том, кто был облучен и Мутировал — большинство людей, живущих на Земле, или ваш ребенок с жабрами? Но я попрошу вашего терпения; скоро все прояснится.

Девин выпрямился:

— Вы, конечно, слышали про компьютерные программы, позволяющие достроить утерянное целое на основе имеющихся фрагментов этого целого — они широко используются в археологии, криминалистике и других областях. Компьютер позволяет уловить общий мотив структуры объекта, делает заключение о том, как должны достраиваться недостающие его фрагменты, и сам завершает картину целого. Нечто подобное, сообщили нам наши эксперты, происходит и в сознании слушающего человеческую речь: он достраивает утерянные участки мироощущения говорящего и ситуации в своем сознании, вытягивая, дублируя и последовательно меняя воспринятые им области сообщения. Когда это происходит первый раз при коммуникации некого речевого символа — когда символ еще «свеж» — у слушающего может произойти даже достаточная точная реставрация изначально переданной ему мысли. Но вот слово употребляется во второй, в третий, в миллиардный раз — употребляется уже в ситуации, когда говорящий визуально отсутствует — в печатном слове, в электронном сообщении, в CMC… С каждым новым употреблением область искусственно созданного смысла, которым разум воспринимающего заполняет пустоты непереданного в символе мироощущения, растет.

Девин обвел глазами зал — в зале многие хмурились; кажется к этому моменту уже не все поспевали за объяснениями.

Проще говоря, — пояснил Девин, — чем больше «обкатывается» язык, чем большее количество раз употребляются слова, тем обширнее становятся на них «заплатки» искусственно воссозданного, «растянутого» смысла. Слушающему становится все сложнее раскрыть код мироздания, заключенный в каждом моменте его жизни, он увлечен поисками представляющейся ему кругом опасности, увлечен натягиванием понятых превратно смыслов на пустоты в сообщениях. Язык в этой ситуации, — Девин сделал приглашающий жест в сторону Ректора, — действительно, словно радиация, начинает облучать способность человека понимать мироздание. Природные механизмы, которые заложены в человеке, чтобы коммуницировать с природой и другими людьми забываются, атрофируются, получают наименование «паранормальных».

Зал безмолвствовал.

Девин снова взял в руки пульт и щелкнул кнопкой.

— Итак, происходит на первый взгляд совершенно фантастическая вещь: в процессе употребления слов людьми, «заплатки» смыслов на словах растут, так что в конце концов все понятия, обозначаемые языком, наполняются тем смыслом, который во Вселенной не предусмотрен, которого во Вселенной просто нет.

На экране возникла новая картинка:

— У вас тут написано: «Мысли языка», — удивленно обратился к Девину с первого ряда толстенький гуру в сером костюме с высоко подтянутыми брюками. — Вы же не будете утверждать, что у языка появляются собственные мысли?

— Не просто мысли, сэр, у языка появляется интенция, то есть намерение что-то создать. И создать это что-то язык хочет через людей.

Люди в зале вытянули шеи.

— Это было одно из самых удивительных открытий нашего проекта: в процессе использования языка сформировавшиеся унифицированные значения слов начинают влиять на формирование мыслей в головах у самих говорящих людей. Взгляните сюда!

Девин снова нажал на кнопку пульта:

— В то, что показано на этой простой диаграмме, сначала сложно поверить, но результаты исследований убеждают: речевые послания, которыми люди обмениваются сегодня, почти полностью заполнены обезличенным смыслом, ничьим мироощущением — как мы называли его здесь, «мыслью языка». В процессе активного говорения человек все в большей степени самою свою уникальность, свою судьбу начинает строить так, чтобы она соответствовала не логике идеального кода мироздания, но логике интенции некого другого кода — кода-языка. Постепенно унифицированные мысли языка зомбируют людей, эти мысли начинают возобладать у них над ощущением своей собственной уникальной судьбы, формируют у них превратное представление об их месте в мироздании.

Девин, склонив голову, посмотрел на зал.