Падальщики. Восстание [СИ]

Ожесточенность сопротивления нарастала, никто не хотел поплатиться своим мнением ради того, чтобы прекратить смерти людей. А когда такое было в человеческой истории? Все наши войны происходили только потому, что мы не желали отступать от своих идей, пусть даже они были ложными. Каждый сам себе был судьей. А сорок лет — слишком маленький срок, чтобы человечество хоть чему-нибудь научилось из своего опыта. Продолжаем драться за власть, даже когда смерть нависла надо всеми. Причем этой владычице абсолютно все равно, кто за что борется, ее не трогают достоинство и честь, не будоражат страсти и любовь, ей чуждо милосердие и жалость, она равнодушна к подкупу и дарам. Она руководствуется законами природы: логичными и прозрачными, где совпадение противостоит силе, случайность — планированию, и где жизнь творится в хаотичном равновесии.

Нас зажимали со всех сторон, в какой-то момент я даже не мог высунуться из-за баррикады, не рискуя при этом словить пулю точно в глаз. Приказы Фелин оставались без внимания, потому что мы едва успевали их читать, она меняла тактику раз в три секунды, путаясь сама, путая нас. Несовершенство искусственного интеллекта начало проявляться в интенсивном сражении, когда нас окружило уже четыре сотни солдат, одолевающие нас массовостью.

Муха и Хумус сидели за баррикадой передо мной и стреляли в группу бойцов всего в десяти метрах от них — настолько к нам подобрался Крайслер! Из пятнадцати моих солдат Бодхи в живых осталось одиннадцать, у Ляжки счет мертвецов был еще больше на две единицы. У Лосяша пуля снесла дисплей, чудом не задев лицо, и теперь он вообще стрелял без разбора, полностью потеряв доверие к неуспевающей за сражением Фелин.

Но в следующую секунду моя жизнь стала еще больнее. Слева раздался крик моей жены из прошлой жизни.

— Черт! — выругалась Ляжка, а потом разразилась бравадой русского мата в адрес бойца, чья пуля прошлась точно по ее скуле.

Ее повалило набок от внезапной боли на щеке, она наверное даже не сразу сообразила, сквозное ли это ранение или нет — в моменты кипения адреналина посреди боя на такие мелочи внимание не обращаешь, продолжая атаковать противников, пока тело не начнет сдавать свои физические позиции.

Ляжка лежала на полу, успокаивая жжение на щеке, пока Легавый прикрывал позицию выпавшего звена.

— Ляха, ты цела? — спросил я.

Я не мог допустить того, чтобы Ляха откинулась до того момента, когда я отработаю с ней свою кармическую задачу.

— Цела, черт возьми! Но они начинают меня бесить! — выкрикнула она, стуча кулаком по бетонному полу, пока кровь заливала ее щеку.

Но дальше все стало катастрофически хуже. Когда в нас полетели первые серебристые баллончики, память сразу подсказала мне, что я уже знаю, что в них содержится. Еще двадцать минут назад я переполз через убитого бойца Крайслера, и моя наблюдательность зажгла лампочку вопроса в голове: «Для чего солдатам противогазы?». А потом мы находили их на телах других убитых бойцов, чьи позиции за баррикадами отняли. Но в пылу сражения, когда нас окатывало волнами из смертоносных искр, мы решали насущные задачи, требующие внимания здесь и сейчас.

Что ж, вот и настала очередь проблемы с противогазами.

Моя внимательность спасла жизнь многим, потому что еще до того, как белесые клубы газа вырвались из гранат, я уже кричал во всю глотку:

— Противогазы на телах! Живо одевай противогазы на телах!

За две секунды я снял противогаз с крепления мертвого солдата и надел его ровно в тот момент, когда баллончики изрыгнули серебристые фонтаны белого дыма точно под потолком холла. Мне успело вторить большинство.

Но к сожалению, эффект неожиданности пробил-таки невосстанавливаемые бреши в нашей обороне. Падальщики выходили из строя, не успев спастись от душащего газа. Противник воспользовался нашим замешательством и удвоил напор обстрела.

Крайслер умел организовывать мощные атаки. Перед моими глазами оставшиеся в строю Падальщики в противогазах один за другим выпадали из защитного кольца под натиском настойчивой атаки пуль, буквально пригвождавших солдат к полу, не позволяя встать и вернуться в строй. Враги подкрадывались ближе.

— Леха, они меня достали! — яростно произнесла Ляжка.

Ее голос стал глухим из-за прорезиненного воротника противогаза. Да к тому же оглушительный треск Калашниковых, который превратился в сплошной монотонный пронзительный гул оглушал, заставляя барабанные перепонки стать невосприимчивыми даже к звукам в наушниках.

— Понял тебя! Перегруппировка! Защищаем Красную Звезду! — проорал Легавый.

Сразу же в груди стремительная надежда прорвала плотину отчаяния, когда я услышал заветные слова. Красная Звезда!

Ох, пусть насилие мне чуждо, пусть я порицаю его в душе, но когда Ольга хватается за снайперскую винтовку ФР-2, все мое нутро тянется к этой отважной женщине — второму лучшему снайперу в отрядах Падальщиков после Маргинала!