Падальщики. Восстание [СИ]

— Есть, командир! — Халил кивнул энергично и снова улыбнулся так, словно уже заполучил Ольгу.

И снова я не смогла сдержать улыбку. Эх, первая любовь!

— Ну а ты! — Леша ткнул в грудь Квентину, что последнему не особо понравилось и он уже сжал кулаки. — Возьми это! Так. На всякий случай. Если наступит жаровня!

Леша протянул Квентину пистолет с запасным магазином. Теперь настала очередь зрачков Квентина расшириться, и все его напряжение от присутствия нежеланных гостей, как не было! Глаза Квентина вспыхнули огоньком вожделения в тот момент, когда рука сжала смерть, спящую в холодном металле. Он у нас вечный любитель огнестрельного металла — порок, который мы с Тиграном так и не смогли искоренить. «От себя не убежишь», — любил повторять Тигран.

Я наблюдала за тем, как Ольга с Лешей покидали теплицу, и молила Господа с Тиграном, чтобы они сделали все возможное, чтобы до жаровни дело не дошло.

24 декабря 2071 года. 12:00.

Эмильен Лоик Жан-Ги де Руссело.

«Позволить вирусу завершить процесс превращения — единственный способ одолеть его».

Слова Кейна, произнесенные за завтраком, вернули меня в тот момент, когда я впервые возненавидел его. Он спас мне жизнь, а я же преисполнился неконтролируемой яростью в ответ на его хладнокровие. Чувство несправедливости всегда заставляет искать козла отпущения где-то на стороне, но не в себе самом. А когда ты лежишь под кучей монстров, глодающих твои кости заживо, обида на несправедливость мира достигает уровня апогея и заставляет тебя поступать нелогично.

Например, ненавидеть собственного спасителя.

В тот роковой для меня зимний день десять лет назад группа из четверых зараженных загнала меня с моим отцом и сестрой на оптический завод близ Зальцбурга — так закончились наши поиски нового дома после того, как бункер, ставший первой безопасной обителью для нас после начала эры постапокалипсиса, исчерпал свои запасы еды и воды. Все свои двадцать пять лет жизни в бункере я с ужасом ждал этого момента, как и Сесиль, и наш отец Гийом, надеясь на то, что когда он придет, лекарство будет создано, человечество вернется на ноги, отряхнется от невзгод, как от уличной грязи, и продолжит свое великое шествие по земле.

Но момент настал, а все, что нас ждало вместе с ним — смерть за дверями бункера.

Сесиль настигли первой. Инстинкт самосохранения гнал меня дальше сквозь леса, сделав сердце каменным, а мозг глухим к душераздирающим мольбам сестры прийти к ней на помощь. В отличие от меня, отец побежал на ее зов. Больше я никого из них не видел.

Я ворвался в сумрак литейного цеха, пахнущего железом и жженным стеклом, оббежал огромные литейные станки, желая спрятаться в любой маломальской норе, лишь бы избежать участи отца, участи Сесиль, участи семи миллиардов людей. И вдруг на втором этаже увидел следившего за моими передвижениями озадаченного Кейна, который услышал мой бег и перестал копошиться в куче отлитых линз. Сейчас я понимаю, как должно быть глупо для него прозвучало мое заботливое предостережение:

— Они здесь! Спасайся! — мой голос был хриплым и надрывным.

Легкие жгло огнем, склизкие слюни заполнили носоглотку, мышцы на ногах онемели от многочасового забега. Мозг работал на одну лишь цель — выжить, а потому я не сразу сообразил, что Кейн даже не шелохнулся, надвигающаяся угроза его нисколько не волновала.

Я загнал себя в тупик, выхода из цеха не было, а потому уже меньше чем через минуту меня окружили четыре кровожадных монстра с длинными клыками и широкими пастями, измазанными в крови моего отца и сестры. Я махал перед собой тупым топором, чувствуя, как силы покидают меня, реакция ухудшается, скорость снижается, а монстры подкрадываются все ближе.

И тогда я снова обратил внимание на Кейна. Он в своем привычном длинном пальто с шарфом на пол лица равнодушно наблюдал за моими отчаянными попытками борьбы, облокотившись на перила второго этажа, словно здесь назревало не убийство, а соревнование по спаррингу.

— Помоги мне! — отчаянно крикнул я.

На что Кейн также хладнокровно и безразлично ответил:

— Позволь вирусу превратить тебя.

— Что?! — не понял я.

Один из чудовищ уже присел на задние ноги, приготовился атаковать.

— Это единственный способ одолеть его, — произнес Кейн.

Первый совершил свой грандиозный прыжок и повалил меня на пол, я даже не успел поймать то мгновение, когда очутился под монстром. А дальше наступил ад.

Они набросились на меня и рвали на части с таким остервенением, будто голодали веками, несмотря на то, что уже должны были насытиться моими близкими. Это теперь я понимаю, что не голод движет ими. Он никогда ими не двигал, это всеобщее заблуждение людей до Вспышки, о котором мне позже поведает Кейн. Они просто хотели уничтожить мою человечность.