Падение

– Что бы ни случилось, брат, мы должны это принять, – сказал Рафаль.

Райан кивнул. Глаза жгло от слез.

Потому что он знал, кого нарисует перо.

Сначала очертания: подбородок, который одинаков у них обоих, гладкие щеки с высокими скулами и прижатые уши – тоже одинаковые, но потом перо доходит до волос. Острые, похожие на ножи, пряди…

Рафаль попытался утешить брата:

– Я буду защищать тебя, Райан. В школе всегда будет место для тебя. Даже если ты больше не будешь Директором.

Райан ничего не сказал. Он не сводил глаз с бесцветной картины.

Перо называет новую клятву.

– В обмен на бессмертие… в обмен на вечную молодость… испытание для Единственного, который искупит свою вину…

Райан дрожал, шея пошла красными пятнами.

– Постой… – сказал Рафаль перу, протянув руку. Оно замолчало, не доведя клятву до конца. – Райан, посмотри на меня.

Он повернулся к брату и задышал чаще.

– Я не буду тебя изгонять. Можешь остаться. Ты сможешь стать деканом, или учителем, или кем захочешь в моей школе…

– В твоей школе? – тихо прошипел Райан.

Внутри вскипал огонь. То самое холодное драконье пламя, которое, как он считал, погасло навсегда. Райан посмотрел на брата холодными, как лед, глазами, и Рафаль сразу же насторожился, взгляд зеленых глаз посуровел.

– Я не так выразился. Меня будут просто называть Директором школы… – настаивал Рафаль.

Райан вскинулся, словно змея:

– А меня как будут называть? Райан Падший? Райан Неудачник?

– Наши сердца нечисты. В обоих есть и Зло, и Добро, – сказал Рафаль. – Мы с тобой одинаковы, брат.

– Мы не одинаковы, – возразил Райан. – Ты же сам сказал. Это твоя школа.

– Мы были сотворены едиными! – воскликнул Рафаль.

– Тогда почему же ты Единственный? – спросил Райан.

– Потому что ты нужен мне так же, как я нужен тебе, – умоляюще ответил Рафаль. – Вот что такое любовь, Райан. Мы должны признаться себе, что оба мы так же добры, как и злы. Мы всегда будем вместе, что бы ни говорило перо…

– Я не могу, – прошептал Райан.

Глаза Рафаля потускнели.

– Что не можешь?

– Быть добрым, – сказал Райан.

Он схватил Сториана, висевшего в воздухе, и ударил брата прямо в сердце.

Рафаль скорбно вскрикнул и потянулся к брату.

Райан отступил на шаг и дал ему упасть.

Он стоял над телом брата, лицо которого напоминало мраморную маску. Он смотрел, как Рафаль испускает дух, как умирающий брат тянет руку к небу, а потом рука медленно падает на пол. Сториан торчал из его груди. В зеленых глазах Рафаля застыл ужас от такого неслыханного предательства, но Райан не чувствовал никаких угрызений совести. Рафаль думал, что сможет править без него. Что Райан просто тихо уйдет в ночь, как положено неудачнику.

Может быть, он действительно злой.

Стопроцентный, прирожденный злодей.

Но он не неудачник.

Он вытащил Сториана из тела брата, и перо вырвалось из его руки.

Райан не боялся. Он разорвал на груди рубашку, ожидая, что перо убьет и его за то, что нарушил слово, избавится от него так же, как и от Пэна.

Но Сториан лишь продолжил рисовать. Картинка приобрела цвета – молочно-белая кожа, торчащие серебряные волосы, все как у Рафаля, но потом – глаза.

Синие.

Синие, как у Райана.

Его глаза на лице брата.

Палец на правой руке начинает покалывать, а затем и светиться. Волшебные силы вернулись к нему.

Теперь он понимает.

На картинке был изображен не Рафаль.

Она не была закончена.

Он поднес палец к волосам и превратил их в серебряные колючки.

Потом – к коже, лишив ее всякой теплоты и цвета.

Он превратился в копию картины, нарисованной пером. Сказка Сториана стала его зеркалом.

– В обмен на бессмертие, – начало перо. – В обмен на вечную молодость…

Вот почему Садеры видели трех Директоров школы, а не одного, понял он.

Потому что Директоров действительно было трое.

И всех их привели к присяге.

Сначала Пэна.

Потом Рафаля.

А теперь – последнего, кто выжил.

Только Мариалена увидела всю правду о том, как это закончится.

Только она знала, какое немыслимое зло случится.

Что двоим придется умереть, чтобы Единственный правил.

Райан поднял руку, чтобы скрепить клятву.

На страницу брызнула кровь.

19

Год спустя Директор школы сидел в Театре сказок.

На нем непритязательная синяя мантия и стальная маска, скрывающая все лицо, кроме юных, блестящих синих глаз и растрепанных серебристых волос. Всем, кто видит его, кажется, что в нем смешались оба брата, и Рафаль, и Райан. Его высокий стеклянный трон стоял ровно над трещиной, проходившей по каменной сцене.

– Зло за последний год не победило ни в одной сказке, – обратился к нему профессор Хамбург. Декан Школы Зла сидел на кривой деревянной скамейке со своей стороны зала.

– А это что, повод для тревоги? – ответила декан Мэйберри, элегантная темнокожая женщина, расположившаяся на розово-голубой скамье Школы Добра. – Насколько я помню по прошлой работе… серия поражений Зла была довольно долгой.