Падение

Она наблюдала, как Тэбби ставит перед ней воду, подложив при этом салфетку под стакан. Девушка с короткими темными волосами выглядела моложе своих девятнадцати. Эвелин иногда удивлялась, может ли она действительно настолько ей доверять.

Вернувшись мыслями к управляющей центра психической реабилитации Три мельницы, Эвелин изучила сидящую перед ней женщину. По крайней мере, Шарлотте хватило ума не произносить ни слова, пока председатель Коллегии не заговорила.

— Девушка, которая была сегодня на специальной терапии, — начала Эвелин, — и чье лицо за последние три часа облетело все новостные каналы, Чистая. — Она умолкла, глотнула воды, затем откинулась на стул и скрестила ноги. Глава Коллегии посмотрела на металлические балки в шестидесяти футах над ними. Сквозь перекрестный каркас были видны обрывки голубого неба. Через несколько часов солнце сядет, и небо окрасят розовые и красные всполохи. — Из хайгейтской общины, — добавила она.

Шарлотта открыла, было, рот, но Эвелин подняла руку, останавливая ее.

— Интересно, сколько еще Чистых вы по незнанию приняли…

Шарлотта, итак уже бледная, приобрела неестественно-зеленый оттенок.

— Кто-нибудь приходит на ум?

— Мы не знали о Тэмсин Страйк. Ее привез психпатруль. Он забрал ее с городских улиц. У нее не было стержня!

— Не было стержня, — повторила Эвелин. — В ее деле я не нашла ни одного базового теста, проводимого обычно при приеме. Никаких допросов, никаких записей об обстоятельствах ее поступления.

Шарлотта остекленела и сжалась.

“Я почти, что вижу ее насквозь”. Эвелин кивнула помощнице. Интерфейс Тэбби ожил. Она установила небольшой отображаемый экран между собой и Шарлоттой. Изображение проецировалось на экран и отражалось так, чтобы Шарлотта могла его видеть. Снимок был сделан с потолочной камеры безопасности Трех мельниц в туалете для девочек сегодня во время перерыва. Прямо в камеру смотрела яйцеголовая пациентка с карими глазами. Из-за увеличенного изображения кадр был зернистым и нечетким.

— Узнаете эту девушку? — спросила Эвелин.

Шарлотта покачала головой.

— В прошлом году вы выпустили столько пациентов, что не всех их помните?

— Мы не думаем, что это бывшая пациентка, — сказала Шарлотта.

— Возможно, бывшая санитарка или медсестра?

Шарлотта пошевелилась:

— Может еще одна Активная, спровоцированная недавними протестами? — предположила она.

Глава Коллегии сделала глубокий вдох. Шарлотта Кашер достаточно глупа, если решила, что может что-то скрыть.

— Вам не кажется, что преступница знала куда шла? Вы не думаете, что она знала некоторых пациентов? — Эвелин склонила голову набок, дав Тэбби понять, чтобы та включила фрагмент записи, которую она заблаговременно получила.

На экране высветилось яркое изображение двора Трех мельниц и санитарного блока, возвышающегося над ним. В нижней части картинки лежала бледная девушка с покрытой струпьями кожей, спутанные волосы закрывали лицо. В кадре появилась рука, которая убрала их, открыв тату виноградной лозы, огибающей шею девушки.

— Тэмсин, — прошептал женский голос в динамики. Девушка на земле застонала.

— Анестезия, — произнес парень. — Будет действовать еще минут двадцать.

— Где все ее друзья?

— Теперь они “шокеры”.

Изображение дрогнуло, словно по камере ударили.

Тэбби взмахнула рукой над грудью, отключая интерфейс. Изображение на экране погасло. Эвелин приподняла бровь.

— Она знала имя Чистой девушки.

Шарлотта сложила руки вместе. Они заметно дрожали.

— Вот здесь список пациенток, которых вы выпустили за последние двенадцать месяцев, — сказала Эвелин.

Шарлотта не двигалась. Казалось, что она едва дышит.

— Тринадцать девушек. Взгляните. Уверена, одна или двое из них выделяются больше, чем остальные.

Глаза Шарлотты опасливо скользнули по списку.

— На сегодня мы отыскали шесть из них, — пошла дальше Эвелин. — Еще двое мертвы. Остается только пять. Почему бы вам не рассказать мне о них? Начнем с этой. — Она указала на имя “Эмили Томас”. — Единственная девушка, которую вы выпустили до девятнадцатилетия.

Шарлотта была в шоке. Эвелин продолжала сидеть неподвижно, ожидая, пока женщина придет в себя.

— Девушка, — начала Шарлотта, прочищая горло, — которую звали Эмили Томас, появилась перед нашими воротами в конце марта. Она сказала, что ее направили из клиники. Мы приняли ее. На следующий день Эшби Барбер отправил мне сообщение с текстом, что слышал, будто у нас одна из его бывших пациенток и хотел бы повидаться с ней.

“Эшби”. Эвелин попыталась стереть удивление с лица. Она опустила ладони на белую скатерть.

— Я отправила ему сообщение, — поспешно говорила Шарлотта. — Написала, что это невозможно до тех пор, пока пациентка не пройдет интеграцию. На следующий день он явился с папкой ее психического здоровья. Оставил мне еще три сообщения, что ее родители - близкие друзья семьи, и родственники хотели бы, чтобы он был назначен психиатром по ее делу. Затем девушка начала говорить, что она его дочь. Но в новостях показывали, что Ариана Барбер вернулась домой. Во-первых, мы не могли догадаться, что это она! Я стала это подозревать только, когда доктор Барбер забрал ее.