Падение Берлина, 1945

В своем ответе Сталин косвенно обращался к секретному протоколу советско-германского договора от 1939 года, по которому СССР смог вторгнуться в Польшу и захватить ее восточную часть, равно как и Прибалтийские республики. Германия, со своей стороны, захватила тогда западную часть Польши. Советский лидер отметил, что для СССР польский вопрос также является делом чести, поскольку русские сделали много нехорошего для поляков и теперь хотят возместить им ущерб{189}. После столь откровенного и бесстыдного заявления Сталин перешел к сути дела. Он отметил, что польский вопрос - это также вопрос о безопасности его страны, поскольку Польша представляет собой ключевую стратегическую проблему для Советского Союза, она исторически являлась коридором для вражеского вторжения в Россию.

Сталин также подчеркнул, что для предотвращения подобных инцидентов в будущем необходимо иметь сильную Польшу. Вот почему СССР заинтересован в основании мощной и независимой Польши. По словам Сталина, польский вопрос являлся вопросом жизни и смерти для советского государства. Взаимные противоречия между двумя странами продолжались на протяжении последних двух столетий. Однако советский лидер не сказал открыто, что он хочет видеть полностью и рабски подчиненную ему Польшу, которая служила бы в качестве буферной зоны. Ни Рузвельт, ни Черчилль никогда не представляли себе в полном объеме, какой шок вызвало в СССР начало германской агрессии в 1941 году. Для них была непонятна решимость Сталина во что бы то ни стало исключить подобную неожиданность со стороны любого другого противника в будущем. Возможно, что и причина возникновения "холодной войны" лежит именно в этом горьком для СССР опыте.

Черчилль обнаружил вскоре, что ему нечем стало крыть сталинские аргументы, когда тот заговорил о необходимости обезопасить коммуникации советских войск в Польше в момент приближающейся решающей битвы за Берлин. Сталин очень умно вел свою игру. Советский лидер заявил, что "Варшавское правительство" (западные союзники все еще называли контролируемое НКВД прокоммунистическое польское правительство "Люблинским") находится уже на месте и чрезвычайно популярно в народе. Что же касается демократии, то лондонское эмигрантское правительство обладает не большей поддержкой, чем де Голль во Франции. Трудно сказать с уверенностью, понял ли Черчилль скрытый намек Сталина: союзникам не следует мешать ему в Польше, поскольку под его контролем находилась французская коммунистическая партия; между тем бойцы французского Сопротивления, в котором главную роль играли именно коммунисты, не нарушают коммуникаций союзников.

Желая застолбить за собой сферы влияния, Сталин с напускной серьезностью спросил Черчилля о том, как идут дела в Греции. Согласно так называемому "процентному соглашению", заключенному между Сталиным и Черчиллем в октябре 1944 года, к советской сфере влияния отходили Балканские страны, тогда как к Великобритании - Греция. Советский лидер не должен был вмешиваться в греческие дела, даже в случае возникновения там каких-либо трудностей, поскольку эта страна должна контролироваться англичанами. Казалось, что в Ялте Сталин предлагал расширить "процентное соглашение" в отношении еще двух стран - Польши и Франции. Однако Черчилль, видимо, не расшифровал этого намека. Фельдмаршал сэр Алан Брук подозревал, что было много таких вещей на конференции, которые Черчилль не сумел прочувствовать.

Сталин не ослаблял своего нажима на союзников. Он заявил, что в Польше, в тылу советских войск, было убито двести двенадцать красноармейцев. Черчилль был вынужден согласиться, что нападения бойцов некоммунистического Сопротивления, Армии Крайовой, на советских солдат недопустимы. Премьер-министр не знал в то время, что охранные части НКВД в большинстве случаев сами провоцировали подобные явления. Они производили аресты членов подпольного Сопротивления и часто под пытками заставляли их выдавать имена и местонахождение остальных бойцов. Рузвельт же был слишком истощен, чтобы вмешиваться в дискуссию между Черчиллем и Сталиным. Единственное, на чем он настаивал, - на проведении в Польше свободных выборов. Однако надежда на такой исход была призрачной, поскольку теперь весь механизм управления в польском государстве находился в советских руках. Главный советник американского президента Гарри Гопкинс отмечал, что Рузвельт едва ли воспринимал хотя бы половину сказанного на конференции.

Сталин был убежден, что выиграл у своих союзников. Как только советская сторона осознала, что со стороны англичан и американцев больше не будет попыток вмешательства в польские дела, Сталин внезапно изменил свою позицию по вопросу о голосовании в Организации Объединенных Наций. Система голосования была предложена ранее американским правительством. Во время встречи со Сталиным 8 февраля Рузвельт еще раз убедился, что СССР собирается вступить в войну против Японии спустя непродолжительное время после разгрома Германии.