ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Осложнилось положение правительства X. Модрова, просуществовавшего к тому времени меньше месяца и еще не успевшего укрепить свои позиции. На многочисленных митингах и демонстрациях нарастали требования персонального обновления на всех центральных постах в республике. Усилились нападки на министерство государственной безопасности, появилась реальная опасность нападения толпы на административные здания МГБ, на его центральные учреждения в Берлине, стихийно возникшие «гражданские комитеты» стали закрывать и брать под свой контроль окружные и районные отделения службы госбезопасности. На традиционном шествии по понедельникам в Лейпциге разом появились многочисленные лозунги скорейшего присоединения к ФРГ (при этом широко использовалась строка из гимна ГДР «Германия – единое отечество»). Полиция и органы МВД в целом были деморализованы. В таком же состоянии находилась и армия. К признакам начавшегося распада государственных и общественных структур добавились явления экономического кризиса в связи с продолжавшимся бегством населения в ФРГ.

В обстановке, когда в ГДР, казалось, могло случиться все что угодно, советская сторона предложила провести в Берлине, в здании бывшего Контрольного Совета для Германии встречу послов четырех держав для обсуждения ситуации, складывающейся в германском регионе, включая проблематику «Берлинской инициативы». Здание это все еще сохранялось за четырьмя державами, в нем поддерживался полный порядок, в одном из крыльев функционировал Берлинский центр воздушной безопасности – последний четырехсторонний орган, сохранившийся с послевоенных времен. Положительный ответ был получен на удивление быстро. Запад согласился на проведение встречи 11 декабря – для обмена мнениями по предложениям трех держав, касавшихся Берлина.

Главным во встрече были сам факт проведения и ее демонстративный характер, благодаря которому значение этого события вышло далеко за рамки того, что на нем обсуждалось (а обсуждались главным образом различные аспекты «Берлинской инициативы»). Повсеместно в коллективной акции четырех держав была усмотрена готовность не пускать развитие в Германии на самотек. Когда в середине января 1990 года один из самых крупных в прошлом американских дипломатов Дж. Кеннан заявил в комиссии сената США, что в случае дальнейшего обострения ситуации в ГДР возможно поддержание порядка на ее территории силами четырех держав, его слова никто не счел за пустую болтовню.

Акция 11 декабря стала, вне всякого сомнения, одним из важнейших условий, позволившей революции в ГДР остаться бескровной. Она послужила также отправной точкой для создания механизма «два плюс четыре». Но если бы ей было дано получить дальнейшее развитие, возможно, что сущность переговорного механизма была бы ближе к формуле «четыре плюс два» и вести переговоры в таких условиях было бы значительно проще.

Обстоятельствам, связанным с «Берлинской инициативой», уделено здесь столь большое место прежде всего потому, что они раскрывают роль и значение «правильной» дипломатии в современном мире. Дипломатии (и более широко – внешней политике вообще) не дано менять ход мировой истории, отменять ее повороты, возвращать ее вспять. Это следовало бы хорошенько запомнить тем критикам, которые подчас требуют от нее невозможного. Но хорошо продуманная, опирающаяся на реальности и умело соркестрованная дипломатия может ускорить или замедлить, облегчить или затруднить, обострить или смягчить течение событий, помочь определить свои действительно жизненные интересы на каждом очередном витке спирали развития и подсказать формы и методы их обеспечения.

На германском направлении (как, наверное, и на других) наша дипломатия допустила погрешности, однако эти погрешности и упущения совсем не те, за которые ее столь сурово, сколь и некомпетентно, подчас бранят. «Отстоять» ГДР – не от внешних врагов, а от своего собственного народа – оказалось невозможным делом: болезнь зашла, к сожалению, слишком далеко. Больше того, народ, как выяснилось, не захотел даже немного подождать с полным слиянием с ФРГ. Еще прошлой весной многие политики в обоих немецких государствах питали иллюзии насчет возможности сохранения самостоятельности ГДР до 1993-1995 годов, что было бы, кстати, только полезно, ибо, по мнению специалистов, позволило бы избежать немедленного краха восточногерманской экономики, совершенно не подготовленной к условиям рынка. Однако от выборов к выборам на протяжении 1990 года становился все более четким вотум избирателей ГДР в пользу скорейшего, практически молниеносного присоединения к «большому брату». Новая, действительно демократическая ГДР не просуществовала и года. Можно сказать: если бы ФРГ не пришла в ГДР, то ГДР (то есть ее население) ушла бы в ФРГ. После открытия границ 9 ноября 1989 года предотвратить практически мгновенное исчезновение ГДР было невозможно.