Падение драконов

— Я думал предложить ему святилище. Он, кажется, не хочет этого, а в своем нынешнем положении он могущественный союзник. К тому же скоро я сам могу оказаться… нигде. — Габриэль подумал, что ему следует ужаснуться, но на самом деле история старого волшебника успокаивала.

— Я вижу, что вы на грани трансформации… И я не знаю, что сказать.

— Представьте, как себя чувствую я. — Габриэль улыбнулся, и Дезидерата улыбнулась в ответ.

— Что ж, неплохо. Возможно, у Бога есть чувство юмора.

Они оба рассмеялись. Но затем Габриэль стал грустным.

— Хорошо бы люди перестали говорить, что это мне подходит. Я бы хотел долго жить, вырастить кучу детей и предаться множеству плотских грехов. Я не святой, я не Амиция. Я убийца. Почему это происходит со мной?

— Спросите у священника, — сказала Дезидерата. — Но это очевидно происходит. Мне было бы жаль вас, но сейчас, кажется, мне следует посочувствовать Бланш. Что она будет делать? Я не могу представить.

— Я все устроил, — отрезал Габриэль, а потом смягчился. — Она будет очень влиятельной женщиной. Ладно; хватит о моей частной жизни. Вы готовы?

— У меня есть источник и хор, — сказала Дезидерата. — С учетом рыцарей, окружающих меня в реальности, Лиссен Карак непобедим.

— Последние несколько дней заставили меня всерьез усомниться в идее непобедимости. Хорошо. Идите с Богом.

Дезидерата поцеловала его в эфире:

— Ну и ну.

Габриэль рассмеялся.

Ярость Эша выплеснулась в эфир и в небо над руинами таверны. Лес щитов поднялся над альянсом. Армия стояла полукругом от усадьбы Хелевайз до Пенрита, до Альбинского хребта, до Альбинкирка. Щиты были зелеными, золотыми, темно-синими и красными. Солдаты закричали: мерзнущие люди увидели строй щитов и поняли, что произошел перелом.

— Что теперь? — спросил Гэвин.

— Теперь будем отдыхать и перестраивать войска. А утром пойдем и уничтожим его.

— Чего ты недоговариваешь?

— Так, немного. Но все это не имеет значения. — Габриэль взглянул на свою руку, чтобы убедиться, что защита Моргана работает, но его рука больше не казалась человеческой — как и лицо, в чем он убедился, посмотрев на свое искаженное отражение в легком стальном наруче.

— А в темноте он не нападет? — спросил Гэвин.

— Может, — Габриэль пожал плечами, — но теперь у нас много герметистов. Утром ему будет удобнее.

— Почему ты так уверен? — уточнил Гэвин, снова злясь на брата, как в старые добрые времена.

— Помнишь определение сражения, которое дал мой наставник по фехтованию? — Габриэль смотрел на север.

— Два полководца думают, что могут победить, но прав только один из них, — кивнул Гэвин.

— Вчера он не смог тебя победить. А теперь у тебя на сорок тысяч человек больше, Мортирмир и я. Будет тяжело, будет много крови. Эш захочет, чтобы мы дорого заплатили за победу. Но завтра в это время все уже закончится.

Гэвин подумал, что брату грустно.

— Слушай, Гэвин, — Габриэль подошел к нему, — ты… совершил чудо. Ты собрал эту армию. Я поверить не могу, сколько у тебя людей. Ты мог бы победить Эша и без меня. Не завидуй, что я пришел и украл твою победу. Я знаю, кто ее одержал.

Гэвин кивнул и ухмыльнулся.

— Мы все. У нас был план.

— Да, план. Даже Анеас внес свою лепту, — согласился Габриэль. — Должно получиться неплохо.

Позже Гэвин понял, что брат, как обычно, уклонился от ответа на вопрос. «Чего ты недоговариваешь?»