Падение драконов

— Плана не было, — пояснила Смотрит на Облака. — Наш враг — крупный хищник. Добыча высунулась из укрытия, и он ударил. И победил. Но он не привлек Орли.

— Значит, привлечет теперь, — сказал Анеас.

— Да уж наверное! — поддержал Ланторн.

Анеас все это видел. Раньше он никогда не ощущал подобной уверенности. Он понимал свой план, чувствовал намерения врага, знал, как ответить ему. Возможно, это стало результатом шока. Интересно, так ли видел мир и так ли поступал его брат?

— Мастер Смит мертв? — спросил он. — Черт. Ну что ж. Та-се-хо, каноэ сейчас важнее всего.

— У нас нет еды, — безжалостно сказала Ирина.

— Что-то мы сможем спасти. Сушеный горох в воде превращается в просто горох. Мы считаем, что Орли в дне пути от нас, может, в двух. Нападет ли заново с учетом того, что мы побили его в прошлый раз?

— Да, — сказал Ланторн. Остальные воины согласились.

Анеас почти улыбнулся. Это походило на то мгновение в поединке, когда ты понимаешь, что финт удался. Наверное, он должен был оплакивать павшего дракона, но имя мастера Смита для него осталось всего лишь именем, а сейчас он видел способ победить Орли и с трудом сдерживал ухмылку.

— Мы уязвимы перед врагом, — сказал Смотрит на Облака.

— Что бы мы ни делали, — согласился Анеас. — Возможно, мы могли бы задержать его на минуту. Гас-а-хо, у тебя есть заклинание…

Гас-а-хо держался за амулет на шее.

— Да. Может, чуть дольше. Может, намного дольше.

— Лодки, — сказал Анеас.

Та-се-хо посмотрел на плавающие в заливе обломки и ответил:

— Береста не тонет. Вода ей не вредит. Завтра, к вечеру.

— Тогда нужно спасти все, что еще можно спасти, похоронить мертвых и сказать людям, что мы не побеждены.

— А мы не побеждены? — улыбнулась Ирина. — Как хорошо. Мы не побеждены.

Она смотрела на мертвецов и остатки лагеря, и Анеас не понимал, издевается ли она. Та-се-хо улыбнулся ей.

— Мужчины потому так и опасны, что у нас не хватает ума понять, что мы уже проиграли.

— Я знаю. — У Ирины были волчьи глаза.

ХАРНДОН

Гармодий мылся — занятие несложное, но из-за обстоятельств ставшее почти опасным. Он стоял по бедра в холодной воде с позаимствованным у кого-то куском мыла, в компании семи десятков голых и почти голых мужчин. Некоторые прихватили с собой белье и заодно его стирали. Многие только что оправились от чумы. Харндон оживал. Еще были кашляющие, и к госпиталям на склонах холма в Чипсайде стояли очереди, но уже убрали отряды арбалетчиков, которые охраняли эти госпитали, монахиням ордена Святого Фомы ничто не угрожало, и только нехватка умбротской кости мешала расправиться с чумой окончательно.

Гармодий почувствовал всплеск в эфире, тотчас сотворил заклинание и весьма внимательно и осторожно осмотрелся — как опытный воин, выглянувший из-за щита. Оказалось, что заварушка происходила очень далеко — в реальности. В эфире зелень и золото потемнели, и что-то…

Гармодий бы пригнулся, если бы в эфире можно было спрятаться или вздрогнуть. Вместо этого он скрылся символически, надеясь, что это сдвинет что-то в реальности.

Произошло что-то похожее на взрыв, и его выбросило обратно в реальность.

Он стоял, голый, в реке Альбин, в тени Первого моста Харндона, и отчаянно хотел спрятаться. Но когда это ощущение прошло, Гармодий вылез из реки, оделся, навестил своих пациентов и пошел в замок.

Дезидерата провела в своей столице меньше недели. Она уже была измотана и вспоминала бурные дни турниров и битв как беззаботные и радостные. С момента своего поспешного возвращения она провела более дюжины заседаний совета и чаще следила, как писцы пишут и запечатывают пергаменты, чем возилась с ребенком, оказавшимся на попечении кормилиц, которых она почти не знала. Ее противник, архиепископ, много сделал, чтобы расправиться с дворцовыми слугами, и теперь она сама беседовала с каждым слугой и офицером в сопровождении сэра Джеральда Рэндома или сэра Ранальда. В комнатах ощущалось присутствие ее мужа-короля, в коридорах воняло ее заточением, а в подвалах замка пахло Эшем.

Она обнаружила, что не любит Харндон, чьи веселая суета и великолепные корабли пленили ее, когда она впервые приехала сюда в качестве любимой невесты короля. Ричард Фитцрой, исполнявший обязанности управляющего при ее дворе, проводил с ней почти целый день.

— Это пройдет, — в очередной раз сказал он.

Она подняла брови.

— Это вы так говорите. Вы стали моим первым другом здесь, и я хочу, чтобы вы оказались правы. Но прямо сейчас я ненавижу это место.

Фитцрой старался не любоваться ее красотой, невозможной для смертной женщины, слишком долго. Поэтому он выглянул в окно. Они были в тронном зале — между официальным заседанием Малого совета и неформальной встречей с главами гильдий выдался небольшой перерыв.

Взгляд Фитцроя упал на увядший букет полевых цветов, висевший на ленте.

Он не отводил от него глаз, и она это заметила.