Падение Эбнера Джойса

Что касается Робина Моррелла, то он произвел на Юфросин неотразимое впечатление. Он принес в ее скучную гостиную аромат золотой нивы «общества». Огромный, шумный, самоуверенный, он сразу почувствовал себя у Макналти как дома (его несколько снисходительный тон она вряд ли замечала). Такой человек проложит себе дорогу и властно пройдет по всему миру, и рядом будет идти Пресиоза, а чуточку позади она — Юфросин. Вот почему до самого обеда у Гиббонсов Юфросин напевала на ушко Пресиозе похвалы по адресу Робина Моррелла.

Пресиоза готовилась «вернуться в родное лоно»; она искала для себя подходящую почву и была полна решимости найти ее по собственному разумению. Моррелл казался ей необработанной, твердой, сухой песчаной почвой. Ей же нужен был влажный, полный жизненной силы, плодородный чернозем. Конечно, и на песке растут огромные, высокие, словно башни, деревья, например сосны с толстыми стволами и пышными кронами, широко распростертыми над скромной растительностью внизу. Но она предпочитала какой-нибудь кустарник с пышной листвой и множеством бутонов, которые скоро распустятся в прелестные алые цветы.

Пресиоза сказала матери, что ее не интересует обед у Гиббонсов и она решила не идти туда.

— Но я решила, что ты пойдешь! — возразила Юфросин. — Таких трудов стоило ввести тебя в свет, а ты капризничаешь и лишаешь своих собственных родителей такой возможности! Ты обязательно пойдешь, и мы с отцом пойдем тоже.

XXIII

В числе других на обед к Гиббонсам получили приглашение и Дэффингдон с Вирджилией.

— Это взятка, — заявила Вирджилия. — Они хотят умилостивить нас. Гиббонс знает, что обошелся с нами нечестно. Мы пойдем?

— Он обошелся с нами не хуже, чем с другими, — возразил Дилл, теша этим доводом свое самолюбие. — Посмотри на этого юнца Прочнова — вчера его подобрали, а сегодня вышвырнули.

— Говорят, он действительно способный молодой человек, — заметила Вирджилия. — Если мы потерпели неудачу, то по крайней мере в хорошей компании. Насколько хороша эта компания — мы можем убедиться, если пойдем на обед. У мистера Гиббонса, кажется, есть какие-то его работы.

— Рано говорить о неудаче, — упорствовал Дэффингдон. — Поле действия пока свободно, как и вначале. Может быть, нам еще удастся переубедить их. Во всяком случае, надо хотя бы внешне сохранить хорошие отношения. Пойдем.

Вирджилия и Дэффингдон уже перестали мечтать о Японии и прекратили робкие попытки подыскать для себя подходящее гнездышко, чем занимались в редкие свободные часы после помолвки. В первую очередь необходимо было уладить исключительно важное дело с банком. Кроме того, Вирджилия постепенно теряла уверенность, что Дэфф именно тот, за кого она его принимала. В подготовке проекта он проявил меньше сообразительности, чем она ожидала, а в устройстве проекта меньше энергии, чем следовало. Размышляя над последними событиями, она не могла не признать, что все идеи и все затраченные усилия принадлежат ей одной. А тут еще денежный вопрос. Деньги... Разговор о них пока не возникал, но тем не менее ясно, что это будет для них важнейшей проблемой.

Такие мысли бродили в головке Вирджилии, в то время как кеб вез ее с Дэффингдоном к Гиббонсам. Она не сказала бы сейчас с полной уверенностью, что ее помолвка не является ошибкой.

У дома Роско Орландо их кеб оказался позади коляски Джойсов, — Эбнер и его жена теперь бывали всюду. Вирджилия почти с завистью посмотрела вслед Медоре: вот кто может быть уверен в своем будущем, все равно — блестящем или скромном. Утешала Вирджилию лишь кажущаяся решимость Дэффингдона не сдаваться. Он прав: еще была возможность высказать новые идеи и сделать новые попытки. Но кто это должен был сделать? Он или она?

Гостей принимала Элизабет Гиббонс, и мадам Люцифер мужественно помогала ей в этом. Дилл внимательно осмотрел полотно.

— Сильная вещь, — отметил он. — В ней есть настоящий шик.

Однако картина с подобным сюжетом не имела абсолютно никакого отношения к огромной проблеме. И еще кое-что явно говорило в пользу Дилла: он был тут, а Прочнова не было.

Да, он был здесь и пытался воспользоваться этим обстоятельством. Через некоторое время Дэффингдон застал перед картиной самого Гиббонса, на что втайне надеялся. Он заговорил с хозяином о достоинствах картины и ее авторе, об их совместной работе над проектом, о перспективах и возможностях ближайшего будущего.

Роско Орландо пытался казаться радушным и благожелательным: он улыбался, кивал, поддакивал, но было очевидно, что мысли его далеко. И глаза тоже. И уши. Они были там, где находились Пресиоза Макналти и Робин Моррелл. Ведь теперь речь шла не о картинах и не о стенах, которые они должны были украсить, и не о колоннах, мимо которых проходила бы публика, чтобы полюбоваться ими. Теперь речь шла о самих сейфах, о капиталах, вкладах, сверхприбыли, неделимой прибыли, наконец, о его собственных пятистах акциях, о его положении, кредитоспособности, чести... Неужели этот художник не может спокойно есть свой обед? А искусство пусть провалится ко всем чертям!