Падение Элизабет Франкенштейн

Я напрягла мышцы, чтобы прыгнуть ему на спину и сбить с ног, но он встал так, чтобы видеть меня, продолжая держать Мэри под прицелом. Она была бледна, а ее умное лицо исказилось от боли. Сражаться с ним она была не в состоянии. Раненая рука плетью висела вдоль тела.

Она повернулась ко мне спиной, словно подчиняясь приказу. Я увидела, что в поврежденной руке она прячет нож, зажав его в ладони и наполовину задвинув в рукав.

– Идите и переоденьтесь, Элизабет, – сказала она. – Он прав. Вы кошмарно выглядите.

Она вошла в столовую и тяжело опустилась на стул у двери.

Я кинулась по коридорам и вверх по лестнице к старой спальне и надела одно из своих белых платьев; я будто готовилась к ритуалу, в котором не хотела участвовать. Мне подумалось вдруг, что все наши человеческие ритуалы вращаются вокруг рождения и смерти – единственным исключением была свадьба, хотя моя свадьба была тесно связана со смертью, учитывая мой выбор партнера.

В комнате не было оружия, кроме бесполезных пистолетов. Но ведь Виктор не знал, что они бесполезны! Я заткнула один из них за пояс, спрятав его за широкими, тяжелыми складками. Если не поворачиваться к Виктору спиной, он ничего не заметит.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, я отправилась назад в новую лабораторию, к мужу и покойному свекру – которому, возможно, недолго осталось находиться в этом статусе. Он не заботил меня в жизни; я не мечтала о воссоединении с ним после смерти.

– Так гораздо лучше, – сказал Виктор, едва подняв взгляд от датчиков многочисленных приборов, о назначении которых я могла лишь догадываться. – Можешь сесть. Мне нужно сосредоточиться. – Он махнул пистолетом, указывая на стул в противоположном от Мэри углу комнаты. Вместо этого я шагнула к стулу рядом с ней, и он взвел курок. – Можешь сесть вон там.

Мэри наблюдала за ним скорее с любопытством, чем со страхом.

– Это вы его убили?

Она использовала верный тон: сейчас важно было его успокоить. Мы уже помешали ему; он в любой момент мог сорваться. Она сделала именно то, что сделала бы я – что должна была сделать я. Попыталась его разговорить.

– Что? – Виктор, казалось, не понял, о ком она говорит. Потом он посмотрел на обнаженное тело отца. Черные и аккуратно зашитые разрезы спускались по его бледным рукам и испещряли широкую грудь. На горле я заметила старые следы.

Его задушили.

– Да, – ответила я. – Его убил Виктор.

Виктор проследил за моим взглядом и задумчиво коснулся горла отца.

– Секрет в том, чтобы не повредить трахею. Это та еще задачка! Я выяснил это в результате прискорбного развития событий, о котором я не намерен вспоминать. Необходимо сдавливать горло достаточно сильно, чтобы перекрыть доступ крови к мозгу, пока жертва не потеряет сознание. А потом просто продолжать, пока она не перестанет дышать. Я пробовал разные методы, но все они были слишком сложны или портили материал. Я пытался убедить суд определить для Жюстины другой способ казни, но меня не послушали, а я не мог объяснить, зачем это нужно. На то, чтобы заменить ей горло, ушла уйма времени. И, возможно, у меня бы все получилось, если бы я не потерял все, чего добился. – Он мрачно покосился на меня.

– Сколько человек вы убили? – Мэри придерживалась непринужденного тона, избегая осуждения. – Вы храните какие-то трофеи, кроме частей тел?

Виктора передернуло; он скривился, как будто учуял какой-то неприятный запах.

– Я не получаю от этого удовольствия. Я сожалею, что вынужден убивать. Какое-то время я пытался работать с материей, которая была мертва более долгое время. Но разложение зашло слишком далеко. Связи, необходимые для того, чтобы ток прошел по всему телу, разрушились. Мне требовался материал посвежее. – Он помолчал, повертел в руках флакон со зловещей желтой жидкостью. – Я думал, что не смогу этого сделать. В первый раз я чувствовал себя отвратительно.

– Думаю, он тоже, – сказала я.

Виктор удивил меня: его губы изогнулись в улыбке, которую прежде я бы сочла за награду.

– Он мучился недолго. Мне же пришлось заплатить за воплощение своих замыслов огромную цену. Это было нелегко, уверяю тебя.

Он положил пистолет на стол – дуло все так же было направлено на Мэри – и ввел жидкость в незрячий белесый глаз отца. Я не стала отворачиваться.

Я больше никогда не позволю себе отворачиваться.

– Вам нравится шитье? – спросил он Мэри, указывая на черные стежки. – Благодарить надо Элизабет. Это она научила меня шить. Хотя руки от этого занятия, конечно, устают. – Он снова взял пистолет и, подняв руки, повертел одну из них, задумчиво ее разглядывая. – Все это довольно сложно. Эта рука должна уметь делать крошечные надрезы. Один промах, одно неловкое движение могут испортить целое тело. Не говоря уж о силе, которая нужна, чтобы задушить человека. Когда я только начинал, я не задумывался о чисто физических аспектах. Я был полон возвышенных идей и вопросов, которые решаются на бумаге. – Он вздохнул. – Но такова природа науки. В какой-то момент теорию необходимо свести с реальностью, и работы всегда окажется больше, чем предполагаешь.