Падение Гипериона

Отец Дюре кивнул и переменил позу, чтобы лучше видеть великана-тамплиера. Единственным источником света, помимо звезд и лун, были тусклые люм-шары на ветвях под платформой.

— Но ведь вы сами вызвали эту войну. Именно вы помогли Церкви Шрайка ее развязать.

— Нет, Дюре. Дело не в войне. Братство ведало, что ему суждено участвовать в Великих Переменах.

— А что это такое?

— Суть Великих Перемен в том, что человечество отныне будет играть роль, предначертанную ему естественным порядком Вселенной. До сих пор оно было раковой опухолью в ее теле.

— Раковой?

— Это такая древняя болезнь, при которой...

— Да-да, — перебил его Дюре, — я знаю, что такое рак. Но при чем здесь он? Что общего между раком и человечеством?

В негромком и выразительном голосе Сека Хардина появилась не свойственная ему горячность.

— Мы расползлись по всей галактике, как раковые клетки по живому организму. Размножаемся, не задумываясь о бесчисленных живых существах, которые гибнут или хиреют в биологических тупиках, дабы мы плодились и благоденствовали. Безжалостно истребляем своих конкурентов по разуму...

— Кого, например?

— Хотя бы эмпатов Сенешаи на Хевроне. Или болотных кентавров Сада. Вдумайтесь, Дюре: всю экосистему Гардена разрушили до основания, чтобы несколько тысяч людей-колонистов наслаждались комфортом на планете, где до них процветали миллионы местных живых организмов!

Дюре потер лоб.

— Что делать! Такова цена, которую приходится платить за терраформирование планет.

— Вихрь терраформированию не подвергался, — страстно парировал тамплиер, — а юпитерианские животные тем не менее были истреблены. Охотниками.

— Никто, однако, не доказал, что цеппелины разумны, — возразил Дюре, чувствуя несостоятельность собственных доводов.

— Они пели, — с горечью сказал тамплиер. — Разделенные тысячами километров атмосферы, они общались друг с другом песнями, исполненными смысла, любви и печали. А их выслеживали и убивали, как белых китов на Старой Земле.

Дюре скрестил руки на груди:

— Вы совершенно правы — мы виноваты. Но разве нельзя искупить вину как-нибудь иначе? Разве обязательно поддерживать бесчеловечную философию культа Шрайка... или эту войну?

Капюшон тамплиера качнулся из стороны в сторону.

— Нет! Будь это обычные людские прегрешения, иной путь к искуплению был бы возможен. Но это не просто болезнь — это безумие, погубившее множество видов и рас, опустошившее целые миры... И порождено оно греховным симбиозом.

— Симбиозом?

— Человечества и Техно-Центра, — бросил Сек Хардин, поразив Дюре резким, не свойственным тамплиерам тоном. — Человек и его механический разум. Кто тут на ком паразитирует? Сами симбионты запутались в своих отношениях. Но это смертный грех. Это козни Анти-Природы. И даже хуже, Дюре, — это эволюционный тупик.

Иезуит встал и отошел к балюстраде, окинув взглядом сумрачные древесные кроны, парящие в ночи, подобно флотилии облаков.

— Неужели из этого тупика нет другого выхода? Только Шрайк и всегалактическая война?

— Шрайк не более чем катализатор, — живо откликнулся Хардин. — Очистительный огонь, возрождающий чахлый, больной лес. Грядут трудные времена, но они вызовут новый виток развития, новую жизнь, очищение всех видов... и не где-то вдали, а здесь, в доме человечества.

— «Трудные времена», — задумчиво повторил Дюре. — И ваше Братство готово лицезреть гибель миллиардов в процессе этой... прополки?

Тамплиер сжал кулаки.

— Этого не случится! Шрайк — лишь предупреждение. Наши братья Бродяги стремятся взять под контроль Гиперион и Шрайка только на время, необходимое для нанесения удара по Техно-Центру. Это будет хирургическая операция: уничтожение симбионта и возрождение человечества в новом качестве — партнера Природы в священном круговороте жизни.

Дюре вздохнул.

— Если бы знать, где находится Техно-Центр. Как можно нанести удар по тому, чего никто никогда не видел?

— Можно, — ответил Истинный Глас Мирового Древа, но уже без прежней уверенности.

— Значит, вторжение на Рощу Богов — одно из условий соглашения? — помолчав, спросил священник.

Теперь уже тамплиер вскочил и начал прохаживаться от стола к балюстраде и обратно.

— Вторжения не будет. Именно потому я и задержал вас: чтобы вы увидели все собственными глазами и рассказали Гегемонии.

— Если вторжения не будет, Гегемония и без меня об этом узнает, — озадаченно сказал Дюре.

— Да, но там не поймут, почему Бродяги пощадили наш мир. Вы должны передать им эту весть и истолковать ее.

— К черту... — невольно вырвалось у отца Дюре. — Я устал быть всеобщим посыльным. Откуда у вас эти сведения? Например, о пришествии Шрайка и причинах войны?

— Пророчества... — начал Сек Хардин.

Дюре ударил кулаком по перилам. Как втолковать тамплиеру, что все они — игрушки в руках существа, способного манипулировать самим временем или как минимум служащего силе, которая на такое способна?

— Вы увидите... — снова начал тамплиер, и, словно в подтверждение его слов, по планете прокатился глухой ропот. Казалось, миллионы ее обитателей вздохнули все разом, сорвавшись на негромкий стон.