Падение Иерусалима

Сатурий разочарованно покачал головой.

   — Я ожидал вдвое большей суммы, — сказал он. — Вспомни, как сильно ты его ненавидишь и какое удовольствие ты получишь, когда посчитаешься с ним. Один из лучших солдат и отважнейших военачальников сперва несправедливо разжалован, а теперь будет убит наёмными головорезами в своём собственном доме. Какой ещё мести ты желаешь?

   — Но ведь пока, — сказал Халев, — он ещё не убит. Фатум, бывает, играет странные шутки с нами, смертными, друг Сатурий.

   — Ещё не убит? Это упущение будет скоро исправлено.

   — Всё остальное я заплачу после того, как увижу его тело. Я хочу удостовериться, что тут не будет никакой ошибки.

«Любопытно, — подумал Сатурий, покидая контору и наше повествование, — любопытно, как я успею рассчитаться с ним до того, как моего еврейского друга схватят за шиворот? И всё же это можно устроить, можно устроить».

После его ухода Халев, который, видимо, также должен был спешно уладить какие-то дела, написал короткое письмо. Затем он позвал своего служащего и велел доставить его через два часа после захода солнца — не раньше.

Затем он вложил его в другой, больший конверт, без адреса. Некоторое время он сидел неподвижно, шевеля губами, словно в молитве. Дождавшись часа захода, он встал, закутался в длинную тёмную тогу и вышел.

Глава XIV КАК МАРК ПРИНЯЛ ХРИСТИАНСТВО

Известие о гибели судна «Луна» около Региума дошло не только до Халева, но и до епископа Кирилла. Убедившись в его верности от самого капитана галеры «Императрикс», епископ поспешил в тюрьму близ храма Марса. Марк не желал никого видеть, но Кирилл, невзирая на это запрещение, открыл дверь и вошёл в камеру. Марк стоял с коротким римским мечом в руке. Увидев Кирилла, он с досадой бросил меч на стол, рядом с письмом на имя Мириам.

   — Мир тебе! — произнёс епископ обычным кротким тоном, внимательно глядя на Марка.

   — Благодарю тебя, друг, — с загадочной улыбкой ответил Марк. — Я очень нуждаюсь в мире.

   — Если не секрет, что ты собирался сделать, сын мой, когда я вошёл?

   — Хотел покончить с собой. Добрые люди, заботясь о моей чести, прислали мне этот меч и тогу.

Кирилл схватил меч со стола и швырнул его в дальний угол.

   — Господь привёл меня сюда вовремя, чтобы упасти тебя от смертного греха. Если Господь пожелал отнять у неё жизнь, это ещё не значит, что ты вправе покончить с собой.

   — Отнять у неё жизнь? О чём ты говоришь?

   — Я пришёл поведать тебе, сын мой, что галера «Луна» пошла ко дну во время шторма вместе со всем своим экипажем и пассажирами. Утонула и Мириам.

Марк раскачивался из стороны в сторону, точно во хмелю. Затем схватился за голову и упал лицом на стол.

   — Оставь меня одного, друг, — глухо простонал он. — Если Мириам нет в живых, на что мне эта жизнь? Тем более что я обесчещен. Декрет Тита заклеймил меня как труса. Тит, бок о бок с которым я сражался во многих битвах, Тит, которого я берёг от многих смертельных ударов, изгнал меня из Рима.

   — Расскажи об этом, — попросил Кирилл.

Марк рассказал. Кирилл выслушал его молча, затем сурово сказал:

   — И поэтому-то ты хотел покончить с собой? Неужели декрет, вынесенный на основании лжесвидетельства и но соображениям политическим, может нанести действительный урон твоей чести? Неужели ты утратил честь, потому что другие поступили бесчестно? Нет, Марк, ты солдат, а солдат не должен удирать с поля сражения. Вот теперь ты и в самом деле заслуживаешь упрёка в трусости.

   — Как я могу жить обесчещенный? — страстно спросил Марк. — Друзья прислали мне этот замотанный в тогу меч, потому что понимают это. К тому же Мириам умерла.

   — Этот меч тебе прислал сам Сатана, Марк; твоя глупая гордыня — лестница, ведущая прямо в ад. Отбрось лживое понятие о чести, встреть постигшие тебя беды как настоящий мужчина, — одолей их с помощью душевной чистоты и веры.

   — Но ведь Мириам... Мириам...