Падение Иерусалима

   — Возблагодарим Господа за твоё чудесное спасение! — сказал Кирилл, воздевая руки.

   — Мы ещё успеем принести свою благодарность, — сказал Марк. — Идите за мной. — И со светильником в руке он вернулся в аркаду.

Там, лицом к земле, лежал человек — тот самый, о которого Марк споткнулся; он был весь в крови от многочисленных нанесённых ему ран. Они молча перевернули его. Когда свет упал на его лицо, Марк отшатнулся в изумлении: перед ним лежал Халев, весь в крови, смуглый и красивый в своём смертном сне.

   — Но это же тот самый человек, — сказал он Стефану, — чей приказ якобы выполняли убийцы. Видимо, он попал в свои собственные сети.

   — Ты в этом уверен, сын мой? — спросил Кирилл. — Как ты можешь узнать его в таком окровавленном виде?

   — Обнажите его руку, — ответил Марк. — Если я прав, у него не хватает сустава на одном пальце.

Кирилл повиновался и поднял окоченелую руку убитого. Сустава на пальце не хватало.

   — Попался в свои собственные сети, — повторил Марк. — Я знал, что он ненавидит меня, несколько раз мы пытались убить друг друга в битвах и поединках, но я никогда не поверил бы, что еврей Халев может унизиться до убийства. Он получил поделом, вероломный пёс!

   — Не судите, да не судимы будете[52]

, — ответил Кирилл. — Ты же не знаешь, как и почему умер этот человек. Может быть, он хотел предостеречь тебя...

   — От нападения нанятых им же самим убийц? Нет, отец, я знаю Халева лучше, но он оказался подлее, чем я предполагал.

Они внесли тело в дом и стали обсуждать, что делать дальше. Опасность, казалось, подстерегала их со всех сторон, и они никак не могли принять какое-нибудь решение. И тут послышался стук в дверь аркады. Пока они раздумывали, открыть или не открыть, стук повторился.

   — Я пойду, господин, — сказал Стефан. — Мне-то, человеку незначительному, нечего бояться.

В скором времени он возвратился.

   — Кто там? — спросил Марк.

   — Молодой человек, который сказал, что его хозяин, александрийский купец Деметрий, приказал вручить письмо точно в этот час. Вот письмо.

   — Деметрий, александрийский купец? — повторил Марк, беря письмо. — Под этим именем здесь в Риме скрывался Халев.

   — Читай, — сказал Кирилл.

Марк разрезал шёлковую ленточку, сломал печать и прочитал:

Благородному Марку.

Во времена минувшие я причинил тебе много зла и не раз покушался на твою жизнь. Но до моего слуха дошло, что Домициан, ненавидящий тебя ещё более лютой ненавистью, нежели я, хотя и с меньшим на то основанием, тайно замыслил убить тебя на пороге твоего собственного дома. Поэтому во искупление лживых показаний, которые я дал против тебя, ибо на свете нет более отважного человека, чем ты, Марк, я решил явиться к тебе в «Счастливый дом», одетый в обычную для римских военачальников одежду. Там, прежде чем ты прочитаешь это письмо, мы, возможно, и встретимся. Но не скорби обо мне, Марк, не восхваляй меня за благородство: ибо Мириам нет в живых; всю жизнь я следовал за ней и хочу последовать за ней и в мир иной, надеясь найти там более радушный приём или же по крайней мере забвение. Ты же, кому предстоит долгая жизнь, должен пить горький яд воспоминаний. Прощай, Марк. Уж если я должен умереть, я предпочёл бы умереть от твоего меча, в открытом поединке, но судьба, которая хотя и подарила мне богатства, не явила мне истинной благосклонности, обрекла меня умереть от кинжалов наёмных убийц, охотящихся за другим человеком. Да будет так. Оставайся здесь, на земле, а я отправлюсь к Мириам. И мне ли жаловаться, что дорога трудна?

Халев

Писано в Риме в ночь моей смерти.