Падение Калико

Делая еще один шаг ко мне, он кажется, приближается с осторожностью, и когда холодный металл его шлема касается моего горла, я практически слышу, как бьется мой пульс в венах. Они чувствуют страх. Я знаю это. Некоторые говорят, что это такая же часть их рациона, как мертвечина, которой они питаются — еще один слух. Конечно, если у них зашиты губы, я полагаю, это не имеет никакого смысла.

Я не могу позволить ему понять, что он пугает меня, иначе это подтолкнет его к постоянному потоку страха, подобному зависимости. Подняв подбородок, я стискиваю челюсти, ожидая когда он закончит обнюхивать меня. Когда он отстраняется, я делаю именно то, чего не должна, и смотрю ему прямо в глаза.

— Я тебя не боюсь, — шепчу я, но сглатывание, которое я делаю в ответ, выдает эти мягкие и поверхностные слова.

Прежде чем я успеваю моргнуть, толстая ладонь сжимает мое горло, отбрасывая меня назад, пока бетонная стена не врезается в мой позвоночник, стреляя молниями за моими закрытыми веками. Удерживаемый чуть выше пола, я царапаю его руку, которые сжимает мою шею, пытаясь выпустить кислород, который находится в ловушке под ней. Звезды плывут перед моими глазами, желание вдохнуть сжимает мою грудь ради одного глотка воздуха. Его глаза даже не моргают за этой железной маской, когда он наблюдает, как я задыхаюсь.

— Валдис … Я едва могу выдавить слова из его горла.

— Пожалуйста.

Он, наконец, моргает и отпускает мое горло.

Пол ударяется о мои колени, когда я падаю, кашляя и хрипя, чтобы отдышаться. Я втягиваю воздух в легкие, отчаянно пытаясь восполнить потерянный кислород, и снова кашляю.

Валдис отступает обратно в тень комнаты, и я краду возможность проползти к двери.

— Выпусти меня…! Выпусти меня! Я замедляю свое тяжелое дыхание, чтобы не упасть в обморок, и потираю шею, где все еще сохраняется фантомное ощущение его хватки.

Дверь щелкает, и я поднимаюсь с пола, не потрудившись взглянуть на Медузу из страха, что она может увидеть восторг на моем лице от осознания того, что я потерпела неудачу.

Вернувшись в лифт, Медуза нажимает кнопку первого этажа, который примерно на шесть этажей выше того, где мы находимся, и впервые за последние три минуты я снова могу нормально дышать.

Она скрещивает руки на груди, и в отражении я замечаю самодовольную улыбку.

— Я сообщу врачу о результатах. Возможно, она извлекает что-то из неудачных взаимодействий. Похлопывание по спине. Разрешение превратить что-нибудь в камень.

— Он будет вполне доволен.

При этих словах я резко разворачиваюсь к ней лицом, все замешательство выливается на мой хмурый взгляд.

— Доволен? Я потерпела неудачу.

— Наоборот. Ты сдала экзамен с блеском.

— Что? Как, черт возьми, ты определяешь совместимость после того, что только что произошло?

Ее брови приподнимаются при легком наклоне головы.

— Он не убил тебя.

Глава 3

Четыре года назад

Сильный жар согревает мое лицо, и дымный запах горелого дерева наполняет мой нос. Я прищуриваюсь от лучей солнечного света, льющихся из окна, и поднимаю руку, чтобы защитить лицо. Все еще сонная, я поднимаю голову и нахожу Брайани, обнимающую меня, пока она спит рядом со мной. Когда вспышки прошлой ночи рассеиваются в темной дымке, мое сердце отдается тяжелым ударом тоски. Ужас опускается к низу моего живота, и на мгновение я слышу, как крик моей матери эхом отдается в моем черепе.

Мои мышцы напрягаются, когда я задыхаюсь. Мама.

Я поднимаю взгляд к окну надо мной и прислушиваюсь к щелчкам и рычанию Рейтера, но все что я слышу, это обманчивое счастливое щебетание птиц. Мне необходимо остаться здесь, с Брайани, но оставаться где-либо слишком долго опасно. Нам также нужны еда и вода.

Лучше путешествовать ночью, когда прохладнее, но именно в это время Бешенные наиболее активны. Днем они кажется двигаются медленнее, их тела так же подвержены жаре, как и наши.

Легким пожатием ее руки я бужу Брайани.

Ее брови хмурятся, как раз перед тем, как ее глаза распахиваются, и она резко выпрямляется.

— Мама! Словно на мгновение потеряв ориентацию, она оглядывается по сторонам.

В воздухе пустота, густое удушающее облако тоски и страха, которое мы вынуждены вдыхать этим утром. Моя сестра вскакивает на ноги и спотыкаясь идет через здание, зовя нашу маму, как потерявшийся маленький ягненок. Держу пари, отрицание. Если она действительно хочет знать что произошло, все что ей нужно сделать, это посмотреть в окно на то что осталось.

Я собираю наши рюкзаки, в которых минимум припасов — пустая фляга, четыре палочки вяленого мяса, которых хватит только на завтра, и нож. Не обращая внимания на плач сестры, я скатываю одеяла и запихиваю их в пакеты, прежде чем передать одно Брайани.

— Тебя даже не волнует, что она ушла?

— Мне не все равно. Но нам скоро понадобятся еда и вода, иначе мы тоже будем мертвы.

— Я лучше тысячу раз умру от обезвоживания, чем снова пойду туда с монстрами!

— Они ушли, Брайани. Мы можем направиться на запад. Может быть, мы наткнемся на другой улей до наступления ночи.

— Тебе все равно! Если бы это было так… ты бы, по крайней мере, попыталась похоронить ее!