Падение Ханабада. Гу-га. Литературные сюжеты.

Мы подъезжаем ближе, но мираж не исчезает. Он обретает вполне материальные черты: вода, качающиеся метелочки тростника, набегающие на берег волны. А еще хруст кристаллической белой пудры под ногами с промоинами черной соленой жижи, где сразу увязают ботинки. И запах гнилостного цветения — здесь, в сердце пустыни. Ядовито-зеленая пленка покрывает воду до горизонта, и даже змеи здесь не живут. «Сталин сказал — и расцветут Каракумы!» Что же, пророчество сбывается. Первородно чистая вода с мировых ледников, тысячелетиями разумно и естественно наполняющая прокаленную солнцем землю и равномерно питающая уникальное море посредине великой ханабадской равнины, в рукотворной стихийности разлилась по пустыне, подтягивая со дна древних морей убивающую жизнь соль, и мираж обратился в реальность. Горько-соленая мертвая вода явилась детищем такого противоестественного процесса. Я долго смотрел вдаль, стремясь увидеть пальмы и белые города, но все было серо и буднично. Полуутонувший в прибрежном песке трактор валялся на том берегу. Подлинный мираж исчез из пустыни…

Что же, и я, в силу своих возможностей, приложил к этому руки. Разве не требовал я со страниц «Ханабадской правды», чтобы вода текла вверх вопреки тектоническим процессам поднятия суши? И не я ли потом взахлеб хвалил того же инженера и генерал-майора государственной безопасности одновременно за новый, пробойный способ строительства канала. Я вдруг ясно увидел выражение его лица в тот исторический момент, когда водяной вал, сокрушая тысячелетние барханы, ринулся в пустыню. Хорошо знакомое мне бешеное веселье плясало в его умных, по-запорожски хитроватых глазах: «Получайте, что хотите, черт с вами!» И еще некая усталость виделась в его плотной фигуре с опущенными плечами…

Ну, а что можно сказать о нынешнем Ханабаде? Целый день я ездил и ходил по его весям и долам, испытывая радостное чувство узнавания. Что происходило здесь все эти годы и десятилетия, читателю достаточно известно из газет. Если подытожить, то это можно выразить одной фразой. Ханабад, как и весь наш народ, шел величавой поступью к сияющим вершинам. Меньше всего здесь было каких-либо отклонений от намеченного курса. Просто ханабадцы, в силу своего опыта, в большей степени опираются на реальности, чем на миражи, в результате чего время вытолкнуло их на передний план политической жизни. Адыловщина, рашидовщина, кунаевщина — всё это, в основе своей, достижения всеобщего ханабадства, получившие тут лишь соответствующую историческую окраску.

Поэтому не стану вдаваться в социальный анализ происходящего — это задача серьезных ученых-ханабадоведов. Расскажу лишь о том, что я увидел своими глазами в сегодняшнем Ханабаде в сравнении с Ханабадом четвертьвековой давности.

Для этого, как и во все времена, следует посетить базар. И вот там-то я уже не увидел невозмутимых стариков с большими трудовыми руками, библейскими бородами и благородным спокойствием в глазах, продающих, словно дарящих, матовый, с ожогами от солнца, виноград, белый фарабский лук, сладкую яблочную редьку, янтарную морковь. Три-четыре женщины предлагали катык, изготовленный из магазинного молока. Приезжий из дальних мест человек раскладывал маленькими сморщенными ломтиками сушеную дыню. Стоила она в двенадцать раз дороже, чем тридцать лет назад. Я невольно подумал, что именно настолько за эти годы Ханабад обогнал Францию по количеству философов на душу населения…

А будущие философы с юными беззаботными лицами заполняли до отказа перегретые бетонные улицы, скверы, открытые кафе, хоть и было самое рабочее, учебное время. И одеты все они были модно, добротно — осмелюсь сказать, что куда более дорого, чем одеваются студенты в Париже. Бросился в глаза некий неестественный перекос, исторический абсурд. Назовем прямо: искусственно навязанный кризис общественных и экономических отношений…

Падение Ханабада! Множество самых разнообразных значений содержит в себе такое утверждение. Что касается истинного Ханабада, то я уже писал, что он никогда не падет, разве что наступит конец света. Как птица-феникс из пепла возрождается он снова и снова, да пребудет так во веки веков. И нынешнее положение его связано не с чем иным, как со всеобщим ханабадством.

Здесь же дело сложнее. Привнесенная не ко времени и месту идея, соединившись с историческим ханабадством, и породила, как уже говорилось, этот чудовищный мутант. Поставленная, в согласии с ее законами, основанием кверху, пирамида неудержимо валится набок, погребая всяческие иллюзии. Строить будущее на фундаменте всеобщего ханабадства не имеет смысла, даже при самом горячем энтузиазме его адептов. Мутанты сами по себе ужасны, но не способны на потомство.

г. Алма-Ата

1987–1989 г.г.

ГУ-ГА

Моим товарищам из 11-й Военно-

Авиационной школы пилотов.