Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

«Синоптическая» группа летописцев, связанная с именами Дорофея Монемвасийского и Мануила Малаксоса, а также с Ecthesis Chronicon, ничего не прибавляют к нашим знаниям об осаде Константинополя, однако содержат важную информацию о событиях сразу же после турецкого завоевания. Ради удобства я ссылался на Ecthesis Chronicon и две хроники, опубликованные в Боннском корпусе, под названиями Historia Politico и Historia Patriarchica. Более полный отчет, содержащийся в Χρονικὸν περὶ τῶν Τούρκων Σουλτάνων (Barberini Codex Graecus III), примечателен тем, что почти дословно копирует рассказ об осаде с сочинения Леонарда Хиосского, настроенного крайне антигречески.

Различные жалобы и плачи на гибель Константинополя представляют интерес только в качестве народной поэзии, а не исторических свидетельств, не считая того, что они иллюстрируют народные предания и представления.

Из греческой переписки, дошедшей до наших дней, наиболее важная – письма Георгия Схолария, ибо она проливает свет на события и личности их участников в период непосредственно перед 1453 годом. В частности, она позволяет нам составить мнение о политике Луки Нотары, к которому Сфрандзи, Дука и латинские источники постоянно проявляют несправедливость.

2. Славянские

Есть два важных славянских источника сведений об осаде. Один обычно и ошибочно называют «Дневником польского янычара». Его написал серб Михаил Константинович из Островицы, который служил в контингенте, присланном на помощь султану деспотом Сербии, и позднее уехал в Польшу. Он никогда не был янычаром. Свой рассказ он изложил на странной смеси польского и сербского языков. Он содержит мало подробностей, но интересен тем, что показывает точку зрения на события недобровольных союзников султана – христиан.

Второй[109] встречается в разных формах: как хроника на старославянском диалекте, больше похожем на балканский, нежели русский, и она сохранилась в нескольких редакциях, а также в русском, румынском и болгарском вариантах. В ее основе явно лежит рассказ какого-то очевидца, который находился в Константинополе и вел своего рода дневник, но затем он был существенно переделан. Были изменены и перепутаны даты, добавлены воображаемый патриарх и воображаемая императрица. Но довольно часто эпизоды передаются настолько живо, что несут на себе отпечаток достоверности. Русский вариант приписывается некоему Нестору Искандеру. Может быть, так звали ее первоначального автора?

3. Западные

Самым ценным из западных источников с большим опережением является дневник осады за авторством Николо Барбаро. Это был венецианец из хорошей семьи, который изучал медицину и прибыл в Константинополь корабельным врачом на одной из крупных венецианских галер незадолго до начала осады. Он поддерживал связь с венецианскими командирами и был наблюдателен и неглуп. Он ежедневно делал записи в дневнике. В какой-то момент он просмотрел весь текст и вставил несколько перекрестных ссылок и, видимо, изменил дату лунного затмения, которая расходится с истинной на два дня. Будучи порядочным венецианцем, он ненавидел генуэзцев и с восторгом докладывал обо всем, что их позорило; однако к грекам он был настроен менее враждебно, чем большинство западноевропейцев. Именно благодаря ему мы знаем хронологический порядок событий.

Вторым по важности является рассказ Леонарда Хиосского, архиепископа Лесбоса, составленный на Хиосе примерно через шесть недель после взятия города. Его память была еще свежа, и его отчет ярок и убедителен, если сделать поправку на его ненависть ко всем грекам. Он даже считал императора излишне снисходительным и намекал, что начальствовавший над ним кардинал Исидор был слабоват. В то же время он некритично относился к землякам-генуэзцам и винил Джустиниани в том, что тот дезертировал с поста. Это был человек резкий и фарисей, но хороший хроникер.

Письма кардинала Исидора папе и всем верным коротки и мало что нам сообщают, но написаны авторитетно[110].

Доклад, составленный Анджело Джованни Ломеллино, подестой Перы, через несколько дней после взятия города для генуэзского правительства ценен не только рассказом о судьбе его пригорода, но и его взглядами на судьбу всей столицы. Ломеллино утверждает, что генуэзцы Перы во множестве пошли воевать на стены, зная, что, если Константинополь падет, Пере не выжить[111].

Короткий рассказ настоятеля францисканцев, находившегося в городе, мало что сообщает нам, кроме подробностей разорения.