Падение лесного короля

- Не надо сердиться, Никита Александрович. Я и не думаю ревизовать Завьялова, да и вас тоже. Вы правы - это дело не в моей компетенции. Хотя на каждый роток не накинешь платок. Это ведь не секрет, что порядки со снабжением в нашем районе лыковые: пока сухо - держится, где чуть подмочило - рвется. Достаем, где можем и как можем. А отчетность пришей-пристебни. Концы с концами сошлись - все покрывается. Прореха появилась - стрелочник виноват. Вот и валим теперь на Чубатова.

- Что правда, то правда, - сказал Завьялов, закуривая. - И отчетность, и снабжение - все поставлено на русский авось.

- Так вы же сами хозяева! Вы и отчитывайтесь как следует! - вспылил Стародубов.

- Да я это не про нас, а вообще насчет снабжения. И не дай бог попасть впросак.

- Именно! - подхватил Коньков. - Вот и попал Чубатов впросак. Но лес-то заготовлен. Я видел своими глазами. Хороший лес.

- Не сомневаюсь, - согласился Завьялов. - Чубатов плохой лес не пригонит.

- А если не сомневаетесь... Почему бы вам вместе со Стародубовым не снарядить комиссию? Съездили бы, посмотрели, акт составили - что за лес? Сколько его? Да и положили бы к нам в дело. Авось поможет взвесить истину.

- Это дело реальное, - отозвался Стародубов. - Я свяжусь и с другими заказчиками. Думаю, они поддержат нас. Сообразим комиссию.

Завьялов оживился, положил руку на колено Конькову и тоном заговорщика спросил:

- Слушай, капитан, а ты, случаем, не перепутал свои обязанности?

- Какие обязанности?

- Те самые, следователя. Вроде бы ваше дело вину установить. А остальное - пусть адвокат собирает, - озорно допытывался Завьялов. - Не то ведь хлеб у людей отбираешь.

Коньков хмыкнул.

- Это я слыхал. Анекдот ходил в начале шестидесятых годов. Помнишь, когда все обязанности делили? Пришла бабка в исполком и жалуется: родимые, говорит, приструните моего старика, он молотком дерется. А ей отвечают: ты, бабка, не туда жалуешься. Мы - сельский исполком. Вот если бы он серпом тебя, тогда к нам. А на тех, которые молотком дерутся, жалуйтесь вон туда, через дорогу. Там промышленный исполком.

Никита Александрович трубно захохотал, Завьялов криво усмехнулся.

- Ну и угостил ты меня, Леонид Семеныч, угостил.

- Кушайте на здоровье!

18

Дарья пришла в этот день пораньше с работы. Ее гнало нетерпение узнать - что было там, на допросе? Какие обвинения предъявили Ивану? Что грозит ему?

Но дома его не было, на столе лежала записка: "Ушел по вызову в райисполком".

"Ну, слава богу! - подумала она. - Если вызвали в райисполком, значит, не сажают". И на душе у нее отлегло.

Переодевшись в шелковый цветастый халат, она прошла на кухню и принялась чистить картошку. Иван придет голодный, да и сама проголодалась, или от волнения есть хочется. Замечала она за собой странную привычку как начнет волноваться, так ест, что под руку попадет.

В холодильнике лежала добрая половина свиного окорока, закопченного в бане, по-домашнему, - еще до ссоры с Иваном Завьялов привез, вместе с помидорами. Иван любил свиное сало с картошкой, прожаренной до красноты мелко нарезанными ломтиками, вроде лапши. Чтобы с хрустом!

Ах, как ей хотелось продлить это тревожное житие с ним, с блаженством и страхом пополам! Каждое утро, уходя на работу, она с тайным ужасом спрашивала себя мысленно: "А вдруг это была последняя ночка? Вечером вернусь - а его нет и не будет..."

В дверь кто-то постучал. Дарья вздрогнула: кого это нелегкая несет? Иван ушел с ключом.

- Кто там? - спросила она с порога кухни.

- Даш, это я... Павел. Открой!

Она открыла дверь и спросила сердито:

- Ты зачем приехал?

- Пусти меня! Поговорить надо. Дело есть. Тебя касается и его...

Она вздрогнула, помедлила и уступила.

- Ладно, проходи.

В прихожей указала Боборыкину на вешалку.

- Раздевайся, раз вошел. Только имей в виду: лясы точить я с тобой не собираюсь. Выкладывай свое дело и сматывайся.

Боборыкин вошел в комнату, озираясь по сторонам - нет ли кого? Присел на диван, начал вкрадчиво:

- Даша, я прошу - выслушай спокойно и подумай.

- О чем ты?

- Я слышал, ты замуж выходишь... Хочешь расписаться...

- А тебе-то что?

- Я, кажется, мужем тебе доводился, - хмыкнул Боборыкин.

- Вот именно: доводился. И меня чуть не довел до точки.

- Вон как ты мое добро вспоминаешь. Другая спасибо сказала бы.

- За что?

- Хотя бы за квартиру, которую я тебе оставил. - Он обвел руками вокруг себя. - Неплохая квартирка.

Квартира и в самом деле была неплохой - двухкомнатная, в кирпичном доме, с широкими окнами, с коврами на стенах, с большим зеркальным сервантом.

- Квартира государственная. Мы ее вместе получали.

Боборыкин усмехнулся.

- Извините, счетоводам таких квартир не дают. Она была закреплена за предом райпотребсоюза. А председателем был вроде бы я.

- Какое это имеет значение теперь?

- А такое, что я добра тебе желаю и сделал много добра. Вот хоть эту квартиру переписал на тебя. А когда у нас жизнь не сложилась, уехал добровольно.

- Ты уехал добровольно? Не ври! Ты следы заметал. Разоблачений боялся, после того как тебя сняли.

- Каких разоблачений?

- Таких. Сколько вы через сельповские магазины неоприходованного меху распродали?